'Оставайся, дочка, дома, — Старая Малеч сказала.— Мертвых плачем не разбудишь!' — Вот какую речь сказала. На слова Малеч-гуаши Отвечала дочка смело: 'Над чужим рыдать курганом, Мать с отцом, не ваше дело! Слов не трачу я напрасно И горячих слез не прячу. Если умер мой любимый, — Я сама его оплачу! По умершему соседу Женщины горюют вчуже, — Я ли с вами не поеду О любимом плакать муже?' 'Ой, бесстыжее обличье! — 'Муж мой умер', — что я слышу! Ты приличье позабыла!' — В гневе закричал Жагиша. Смело дочка отвечала: 'Ой, отец мой престарелый, Чьи усы — подобье града, Града сизого подобье, Борода — подобье снега, Снега, выпавшего в стужу! Ты ль из серебра ограду И надгробье золотое Моему воздвигнешь мужу?' И смутился тут Жагиша: 'С нею спорить — мало толку!' Но Малеч ему шепнула: 'Мы уедем втихомолку!' 'Ой ты, мать моя седая, Мать с душой любвеобильной! Разве я могу, рыдая, Не припасть к земле могильной?' — Малечипх ей отвечала С укоризною живою, И, смутясь, Малеч — гуаша Покачала головою. 'Поскорей набрось на плечи, Мать, мне шубу золотую!' А Малеч несет овечью: 'Негде взять мне золотую!' 'Эта шуба — из овчины, Из овчины грубо сшитой. Ворот шубы — шкура волчья. Засмеют меня мужчины, Станут нартские джигиты Перемигиваться молча'. Так невеста отвечает, Сбросив с плеч овечью шубу. Не сказав ни слова, мать ей Платье красное приносит. Малечипх поводит бровью: 'Вид мой нартам будет страшен. Им покажется, что кровью Вдовий мой наряд окрашен!' Все сдается ей некстати, Все ей кажется не к месту. С золотым узором платье Взором обвела невеста: 'Вот еще недоставало, Чтобы на моем наряде Спереди семь звезд сияло И семь звезд сияло сзади! К нартам еду я на горе Или еду веселиться? Стыдно мне в таком уборе Среди нартов появиться!' Малечипх, отвергнув платье С золотым шитьем узорным, В черном из дому выходит. Не найдя, во что обуться, Босиком она выходит. Впряг в арбу волов Жагиша,
