Усадив свою старуху. Малечипх идет печально Впереди арбы скрипучей. Жесткими плетями тыква, Что гнездится при дороге, Ноги колет ей босые. 'Любишь ты расти на свалке, Украшать собой задворки, И плетней косые колья — Жалкие твои подпорки! Несъедобной ты родишься, Зря гордишься коркой звонкой. Ни на что ты не годишься,— Разве только быть солонкой! Никому не нужным зельем Разрослась ты на просторе… Еду я не за весельем, Еду я оплакать горе!' Плети жесткие тотчас же Отвела с дороги тыква. Малечипх идет и плачет, Заливается слезами. Встал стеной шиповник частый, Поперек тропы разросся, Цепкие раскрыл объятья. Платье рвут шипы, — о горе! Малечипх ему сказала, Алый плод сорвав, сказала: 'Чтоб твоей сорочкой красной Любовались вечно люди, А шипы под оболочкой Чтоб тебе в нутро впивались! Платье рвешь мне, злое семя! Время близится к закату. Горевать я еду к нартам И оплакивать утрату!' Отступил с пути шиповник, Отступил с пути колючий. Малечипх идет и плачет. Лес дремучий перед нею. Встало дерево-громада. До небес — его вершина. До земли — ветвей завеса. Исполина не объедешь. Птице дерево — преграда, Зверь его ветвей страшится, Как сетей непроходимых. 'Дерево вековое, Ты ветвисто и статно, Неохватно, тенисто! Ты касаешься чистой Синевы головою. Ты раскинуло ветви По дорогам и тропам. Моему дорогому Стать могло бы ты гробом! Хорошо бы поплакать Под зеленою сенью, Да спешу я далеко! Хорошо бы с тобою Поделиться печалью. Жаль, — ты слишком высоко! Подними свои сучья, И пройду я, рыдая, Через кручи седые, Через бурные реки, Чтоб навеки проститься Со своим нареченным!' Дерево вековое Зашумело листвою, С дрожью вскинуло ветви От подножья к вершине. Малечипх идет и плачет, Заливается слезами. На пути гора большая Возвышается, — о, горе! 'Я б оплакала утрату На груди твоей широкой, Но склонился день к закату, А итти еще далеко. Расступись, горы громада, И пройду я сквозь ущелье. Горе мне оплакать надо, — Я спешу не на веселье!' Тут, на удивленье взору,
