это хоть как-то примирило Шонека с действительностью. У Зелёного моста рыжий остановился и отпустил руку Онея. Тот потёр запястье. Помолчал и пошёл прочь.
— Оней, — позвал Шонек. О-Баррейя обернулся. Шонек смотрел в сторону. — Только ты не думай… я не шпионил. Это вообще случайно получилось. Я случайно сдружился с Мием… Ну, ты же тоже случайно. А потом уже он нас сдружил. Честно.
Оней молчал. Шонек вдруг вздрогнул:
— А откуда твой… лорд тэрко узнал про Мийгута?
— Я не говорил! — почти выкрикнул Оней. — Ни вам про отца, — тихо продолжил он. — Ни отцу про вас.
Он поднял злые от обиды глаза и добавил:
— Потому что не знал ничего.
— А откуда тогда?..
Оней помолчал.
— Дед твой сказал. Он эту вашу Кхад терпеть не может, похоже…
— Он… Он мне не дед, — жёстко сказал Шонек. — Я приёмыш. А что с Синим и Тлайко?
Оней отвёл глаза. Шонек скрипнул зубами. Потом вздохнул.
— Шон, — тихо сказал Оней. — Насчёт поединка.
— Ну? — нехорошо усмехнулся рыжий.
— Это я от злости сказал. Но ты всё равно приходи, ладно? Не драться — поговорить.
— Я рисунки притащу. И книгу по баллистам, — кивнул Шонек. — И… я не обещаю, но ты отцу не говори пока про меч. Я попробую его у Кошки стырить.
— Спасибо! — оживился Оней. И тут же помрачнел обратно. — Он меня убьёт. Ладно, я побежал.
Шонек помахал ему рукой и тихо буркнул себе под нос:
— Ты, главное, в Лисятню больше не ходи. А то Умник убьёт тебя раньше. И меня за компанию.
Веджойо ол Каехо
2273 год, 19 день 5 луны Ппд
Веройге
Мать нагрянула внезапно, как зангские пираты в приморский городок. Приведя себя в порядок после долгой дороги, она тут же затеяла приводить в порядок дела сына, который, как ни крути, очень вовремя вернулся к делёжке власти. И который по малолетству и разгильдяйству пил без просыху и травился пылью вместо того, чтобы доблестно интриговать, как положено приличному карьеристу из древнего рода.
— Нет.
— Но хотя бы попробовать!..
— Нет.
— Сынок… — и замолчала.
'Сынок' терпеливо ждал, когда ей надоест общение, и можно будет заняться делом.
— Что? — спросил он. Клайенна непонимающе наклонила голову.
— Что ты так смотришь? — пояснил Хриссэ.
Клайенна кьол Каехо улыбнулась и неловко протянула руку, тронуть висок сына. Хриссэ скептически приподнял бровь. Кьол Каехо отняла руку.
— Ведж… Хотя, какой ты Ведж!.. Энетхе… Нет, не так. Я говорила твоему отцу, что из Сойвено получился бы лучший герцог. Энетхе точно такое же лицо делал, как ты сейчас…
С облегчением прикрыв за ней дверь, Хриссэ побродил по комнате, попинывая мебель — настроение от этого не улучшалось, — и пыльник отправился мерить улицы, в надежде, что промозглый ветер выдует дурацкое состояние. Пешком — он никогда не ладил с лошадьми. Конечно, он мог держаться в седле, мог отличить дазаранскую кобылицу от мерина с Пустошей… Но не более того. Не мог, как отец, с полусотни шагов определить возраст скакуна с точностью до порога. Не мог, как мать, мгновенно подружиться с любой лошадью любого норова. Отец умел коней укрощать, а мать умела сделать так, что лошади не хотели блажить. И как ухаживать за лошадьми, Веджойо знал, но предпочитал перепоручать это конюхам. Своим ногам он вообще доверял больше, чем конским, что странно для сойгьи и непростительно для о-Каехо. Брат, Сойвено, любимец матери и гордость отца, хоть и был младше девять порогов, уже тогда освоился с лошадьми лучше беспутного наследника. Вот кто мог хоть нлакку в седле на галопе сплясать. Недаром так сдружился с таким же лошадником Натом н-Эдолом, хоть по возрасту кадарец ближе был к Веджу, чем к Вену. Тиволи и Сойге враждовали редко, что бы там себе ни думали Империя и Кадар. Иногда два герцогства казались друг другу больше сродни, чем формальным землякам. Ничего странного, что обоих родов 'герцогята', как выражался старый конюх (как же его звали?…), то и дело мотались из Кейба в Эдол и обратно. Или по границе между герцогствами. Или по Кадарскому лесу. Главное, чтобы втроём. Все трое, впрочем, понимали, что Наатадж н-Эдол и Сойвено ол Каехо дружат, а Веджойо и Наатадж — не особенно. В любом случае, других друзей у Веджа не было. Он и с братом ладил постольку поскольку. Вен любил не только лошадей, он всякую живность любил. А Ведж любил охотиться. Когда гончие загоняли дичь, что-то зажигалось в холодных глазах о-Каехо, и Вен на этот холодный огонёк хмурился сквозь белёсые ресницы, но молчал. А когда старший брат погонял чистокровного и отлично выезженного коня плёткой, младший молчать уже не мог и не хотел. Вплоть до крика и кулаков. С кулаками, в отличие от лошадей, всегда лучше было у старшего, и любви Вена ему это не прибавляло. Как, впрочем, и сам он не проникался братской любовью, когда Сойвено кричал на всю округу, что только полный дурак и неумёха будет хлестать такого умницу, как Пепел, который и голоса, и ног, и поводьев слушается замечательно — если рот ему поводьями не драть. А драть рот такому умнице будет только совсем уж безрукий… Безрукий на аргументы отвечал рукоприкладством. Мэтр Дийшан, учивший 'герцогят' стрельбе, фехтованию, кулачному бою, сойгийской борьбе и прочим воинским премудростям, всегда выделял Веджа, но это было мало не единственное, в чём старший брат опережал младшего. Если не считать умения срезать словом, конечно, и умения усмехаться с неприятным прищуром, которые о-Каехо более-менее освоил уже годам к десяти. По крайней мере, сверстники с ним тягаться точно не могли. И старшие — не всякие. Справедливости ради надо сказать, что не только в силу языкатости наследника, но и потому, что сыну герцога ол Каехо в Кейбе не указ никто и ни в чём, кроме родителей. Попробуй, скажи что поперёк, когда всякая собака в столице герцогства с первого же пинка усвоила, что с господином Веджойо связываться — себе дороже.
Дальше — больше. Вена в герцогстве любили, Веджа — боялись. Герцога боялись, конечно, сильней, а потому не высказывались вслух, что наследником надо бы — рассудительного Сойвено, а не психованного Веджойо, хоть Сойвено и младший. Зато младший в седле — как там и родился, сразу видно истинного сойгьи! Вслух не говорили, но думали громко, а Ведж глухим не был. В первый поединок вляпался в двадцать четыре порога — со здоровым детиной, сыном заезжего арнакийского барона. Детина хаял 'герцогёныша' в кабаке, не приметив, как обхаянный вошёл туда же. И Ведж победил. Перед поединком не договаривались, до первой крови ли, до сдачи или до смерти, потому победил — убив, чтобы уж точно. Не постеснялся пнуть песок, чтобы тот взметнулся и забился детине в глаза, давая возможность ударить наверняка.
У Вена со слухом на сплетни было хуже, да и рано думать о политике в шесть или семь лет, даже если ты сын герцога. Потому о терзаниях брата он имел смутное представление. А потом ему выпал шанс обнаружить, что он и о самом брате имеет представление не менее смутное. Поединок был в четвёртую луну пополуночи, а вскоре после Порога полудня Вен отправился кататься на своём Закате. На обратной дороге завернул в изученный вдоль и поперёк обоими братьями овражек, где протекала речка, давая воду древесным корням и получая взамен тень. Лето выдалось жарким, и жажда под вечер вполне закономерна, так что Сойвено ничуть не удивился, обнаружив между тропой и ручьём пасущегося Пепла, коня Веджа. Оставил Заката там же и весело пошёл к прогалине с удобным бревном для сидения над речкой. Ведж действительно был там. Сойвено заметил брата раньше, чем он его, и замер за кустом.
Мэтр Дийшан объяснял мальчишкам, помимо прочего, болевые захваты, болевые приёмы, особые точки на человеческом теле… Именно это Ведж и отрабатывал на щуплом парне лет семнадцати; рабе, судя по клейму на плече. Парень явно не был воином, и толкового сопротивления оказать не мог. Потому, видимо, Ведж его и купил: чтобы без лишних проблем. Чтобы нащупывать болевые точки, заламывать руки под разными углами… А рот парня забит кляпом и завязан поверх, чтобы не отвлекал. Ведж закончил серию
