результатов от оперативников, пытающихся вновь отыскать след Зайна. Ты — пока Мюллер вытрясет из кого надо подробности про этот визит. Пока мы не получим этой информации, все равно не можем осмысленно двигаться дальше. А прогуляться я зову тебя не просто так. Вспомни, как нас учили смотреть на ситуацию глазами противника. Вот представь себе, что ты готовишь теракт в праздничной Москве. Напрашивается мысль сделать это в месте массовых гуляний... Нет, я, конечно, не утверждаю, что мы непременно вычислим замысел Зайна, или, тем более, застукаем за работой его самого. Но как знать — может, и появятся какие-то идеи. И поглядывать по сторонам все-таки надо, особенно тебе — ты все же его видел лично...
— Насколько я понимаю, в Москве сейчас много мест для гуляния, и все мы не обойдем при всем желании.
— Это верно. Движение перекрыто практически по всему центру в пределах Бульварного кольца, исключая Тверскую — а кое-где и за пределами, твой Новый Арбат, кстати, тоже. В Парке Культуры имени Чехова катание на санях и штурм снежной крепости, в Нескучном саду фольк-фестиваль, на Воробьевых горах соревнования лыжников и саночников, на Крымской набережной — выставка ледяных скульптур и сожжение десятиметрового чучела зимы, ну, это завтра... на Васильевском спуске праздник блинов — ты, кстати, завтракал?
— Да как-то руки не дошли, вот как раз собирался себе что-нибудь сделать...
— Вот-вот, и у меня тоже. В Александровском саду что-то театрализованное-историческое, на Манежной торжественный митинг — это тоже завтра... но это только основные мероприятия на открытом воздухе, а на самом деле в каждом парке — своя программа, и в каждом районе понатыкано эстрад, где местные управы устраивают что-то свое. Угадать, конечно, сложно, но предлагаю прогуляться в сторону Кремля. Все ж таки «сердце России» и все такое прочее. Наибольшее число мероприятий — в центре, любой символический жест будет наиболее заметен здесь; «теракт под стенами Кремля» — это заголовок для первых полос по всему миру. Да и высокопоставленная публика вряд ли попрется на Воробьевы горы.
— Гм... все это напоминает надежду на выигрыш в лотерею. Но ты прав — все лучше, чем сидеть на месте и ждать новостей.
Нотицблок Фридрих, по некотором размышлении, не взял, оставив в режиме пересылки сообщений на целленхёрер. Власов не любил, когда у него заняты руки, особенно в ситуации, которая может потребовать внезапных и быстрых действий, а кроме того, человек с чемоданчиком среди праздных гуляющих привлекает внимание.
И вот теперь они с Хайнцем, пройдя по Новому Арбату, вступили на Воздвиженку; впереди уже маячила Троицкая башня Кремля, увенчанная золотым орлом, который отсюда выглядел маленькой солнечной искоркой. Улица была поуже, чем Новый Арбат; на столбах и домах висели все те же флаги, но репродукторы остались позади. Зато спереди донесся голос мороженщика, катившего по асфальту навстречу им свою тележку и рекламировавшего свой товар. Фридрих взглянул на него, как на идиота — зима же на дворе! — но с удивлением заметил, как сперва один, а затем другой гуляющий останавливаются и покупают холодное лакомство. Заодно мороженщик торговал и флажками. Хм, а ведь в таком металлическом ящике можно спрятать что угодно... Впрочем, никакая служба безопасности не подпустит такого вот уличного торговца к охраняемому объекту. Если только объект сам не захочет подойти — но это невозможно запланировать заранее...
Больше ничего примечательного по всей длине Воздвиженки, однако, не просматривалось, и Власов с неудовольствием подумал, что куда лучше было бы здесь проехать, нежели идти пешком. Пока что он чувствовал себя в форме, но знал, что после долгой ходьбы пострадавшая нога все же даст о себе знать — а прогулка вокруг Кремля и, возможно, по набережной Москвы-реки может получиться неблизкой...
— Дурацкая идея — перекрыть весь центр, — проворчал он. — Ну оставили бы для гуляний одну улицу...
— Русские гуляют с размахом, — усмехнулся Хайнц. — В Москве население вдвое больше, чем в Берлине, не забывай.
— Если что-то случится, полиции и медикам будет непросто добраться до места происшествия. Даже с сиреной через эту толпу быстро не проехать...
— Для этого есть вертолеты.
В этот момент целленхёрер Эберлинга подал голос, возвещая о пришедшем KMD.
— Ага! — удовлетворенно констатировал Хайнц, глядя на экранчик. — Вот, наконец, и сведения по Кокореву.
— И как он умер? — живо заинтересовался Власов. — Наркотики?
— Нет, — покачал головой Эберлинг, продолжая читать. — Самоубийство.
— И ты в это веришь?!
— В это верит русская полиция. Что ж, понятно, почему мы узнали об этом фактически случайно — такие вещи считаются чистой бытовухой и в поле зрения спецслужб не попадают...
— Каким способом?
— Повесился на проводе.
— Или его повесили.
— Вполне возможно, но они не нашли улик, доказывающих, что там был убийца. Во всяком случае, характерные повреждения пальцев есть. Человек, вешающийся сам, в последний миг инстинктивно пытается освободиться от петли, в отличие от тех, кого вешают в бессознательном или беспомощном состоянии...
— Возможно, его чем-то накачали.
— Спустя две недели в теплом помещении уже трудно сказать. Экспертиза следов не нашла. Но повреждения вен от многократных прошлых инъекций имеются. В квартире ни наркотиков, ни шприца не найдено. Полиция предполагает, что он мог пытаться бросить и не выдержал абстиненции.
— Что с его рехнером?
— Был все еще включен, когда полиция вошла в квартиру. На экране — надпись «FUCK YOU!» Большими буквами.
— Плат на месте?
— На месте, но толку от этого нет. Отформатирован на физическом уровне, восстановить информацию невозможно.
— Как же он ввел эту надпись? Если, конечно, считать, что это сделал он..
— Загрузился с системного накопителя. Тот остался в приводе. Все остальные накопители уничтожены в микроволновке.
— И полиция считает это самоубийством?!
— Да, я не хуже тебя понимаю, как это выглядит. Но согласись — формальные основания у них есть, а возиться с делом об убийстве никому не охота. Наркоман с неустойчивой психикой действительно мог покончить с собой, уничтожив все результаты своих трудов. Есть мотив, есть способ, есть предсмертная записка...
— Которую мог отстучать на клавиатуре кто угодно.
— На клавишах — только его отпечатки. Не смазанные.
— Его могли заставить. Или взять за руку уже мертвого и потыкать пальцем в клавиши.
— Само собой. Но с точки зрения крипо это — бездоказательные фантазии. Опять же, эти уничтоженные накопители... с точки зрения убийцы было бы логичнее взять их с собой, а не сжигать. Хотя, с другой стороны, если убийца пытался изобразить самоубийство...
— Они хотя бы опросили соседей?
— Конечно. Без толку. Знаешь, эти большие современные дома, где люди не знают друг друга... особенно если кто-то и не стремится общаться...
— Насколько я понимаю, квартира принадлежала не ему?
— Снимал через агентство. Там тоже не знают ничего полезного. Плата была внесена на три месяца вперед...
— Кстати, деньги в квартире найдены?
— Да, но не очень много.
— Впрочем, это ничего не дает. Мы ведь знаем, что если это и убийство, то не с целью ограбления...
