совсем мишигин. Пфуй!
— То есть? — уточнил Фридрих.
— Бывает человек, который режет кошку, — сказала старуха, прихлёбывая чай, — а бывает человек, который режет кошку и так про себя улыбается. Это мишигин. Такое наше слово.
— Это всё-таки не кошка, — Власов покосился на содержимое коробки.
Торт был испорчен: сладкие коржи с орехами отсутствовали. Осталась только основа и кремовая шапка, в которой была утоплена — лицом вверх — отрезанная голова Микки. Запекшаяся кровь среди белого крема походила на варенье. Глазницы были пусты, как у маски. Влажные шарики глаз были аккуратно воткнуты в крем рядом с лицом, словно большие экзотические ягоды.
Фридрих отметил про себя, что глаза у мальчика были карие, того же оттенка, что у фрау Галле. Раньше он как-то не обращал на это внимания.
— Вы помогали Спаде. Зачем? — спросил он, закрывая коробку. Он понимал, что внутри могут быть какие-нибудь сюрпризы, но не собирался заниматься этим сам.
— Пейте чая, — Берта придвинула к нему блюдце. — Чего теперь делать, я всё буду рассказывать, чего интересуетесь.
Власов осторожно отхлебнул чай. Чай был самый обычный, ничего особенного.
— Когда тот человек нашёл эту вашу женщину, — начала старуха, — он на меня очень сердился. Он думал, я их спрятала. Я не спрятала, но так он думал. Хотел меня убить. Я сказала — таки зачем?
— Зачем — что? — не понял Фридрих.
— Такие люди, — объяснила старуха, поправляя слуховой аппарат, — они за собой убивают всех. Но если сперва спросить, зачем убивать, они немножко думают. Я спросила. Он подумал и мине сказал — почему мне тебя не убить? Я сказала ему того, чего могу за него чегой-то сделать. Он посмеялся и говорил: ничего не нужно. Тогда я сказала: может, ему нужно будет что-нибудь про вас.
— Сделать что-нибудь мне, — механически поправил Власов.
— Да. Тогда он опять сильно смеялся и сказал: ты всё сделаешь, как я тебе позвоню. Всё точно сделаешь. Или к тебе придут ещё и всё сделают тебе. Я понимаю, когда человек просто так, или когда он говорит за свои понятия. Поэтому я всё сделала, как он звонил.
Власов сжал голову руками. Старуха уже не казалась взволнованной, но была как-то особенно невнятна.
— Вы хотите сказать, — начал он, — что предложили Спаде в обмен на жизнь свои услуги в качестве связного между им и мной. Так?
Берта кивнула.
— Он согласился, — продолжал Фридрих. — И сказал, что позвонит и даст инструкции, которые вы должны исполнить в точности, или с вами расправятся его люди. Вы этому обещанию поверили. Так?
Старуха снова кивнула.
— О чём именно он вас попросил? Точнее, что приказал?
Берта задумалась, пожевала бескровными губами.
— Я должна до вас сказать, чтобы вы пришли ко мне сюда. Накрыть стол и пить чай. Заказать торт. Он сказал, шобы я купила большой киевский торт. В такой высокой коробке.
— Вы это сделали? — уточнил Власов.
— Да, звонила Розанову на Тверскую и сказала киевский торт. Этот шайгец содрал с мене такие деньги, каких я не видела в своей жизни! — возмущённо сказала старуха и даже чуть-чуть выпрямилась. Чувствовалось, что непредвиденные расходы её и в самом деле до глубины души возмутили.
Фридрих понял, что нечто в этой истории его смущает.
— Так он вам звонил? Разве ваш телефон не прослушивается?
— У меня в тайнике была трубка. Он мине сказал держать ее рядом, но шобы я сама никому с нее не звонила. Сказал, что будет звонить на нее сам, и шоб я говорила там, где меня не слышно.
— Ясно... А откуда взялся этот рыжий тип? — не отставал Власов.
— Почем я видела, рыжий он или малиновый? Пришёл своими ногами, я так думаю, — старуха изобразила нечто вроде оскорблённой невинности. — Тот человек звонил полтора часа назад, сказал про торт, и еще что у мене будут гости, шобы я впустила. Сказал не делать никаких глупостев. Я не делала никаких глупостев. Если бы я делала глупостев, я бы не жила столько время.
Логично, подумал Фридрих — в квартиру бандит не поднимался, зная, что она прослушивается. Просто воспользовался тем, что старуха велела его впустить, убрал охранника и сел на его место дожидаться, пока розановский курьер доставит торт. Курьер, надо полагать, услышал через домофон, что заказчица просит оставить торт консьержу, получил свои деньги и спокойно поехал обратно, даже не догадываясь, как легко отделался. Убивать его Спаде было ни к чему — курьера могли хватиться раньше времени...
— То есть вы не известили ДГБ о том, что к вам должен прийти опасный бандит, — Власов откинулся на стуле и тот возмущённо скрипнул. — Который, судя по всему, убил сотрудника Департамента, дежурившего внизу, чтобы обеспечить вашу же безопасность! И вы думаете, это сойдёт вам с рук?
— Таки я думаю, да, — старуха сказала это совершенно спокойно, как будто речь шла о том, какое варенье выбрать к чаю. — Тот человек может вернуться. У него понятия за честь вот здесь, — она постучала пальцем по черепу. — У государственных людей нет ничего за честь, чего они сделают старой Берте?
— Если бы вы вовремя сообщили, его бы взяли!
— Шоб я так жила, как вы ошибаетесь, — покачала головой старуха. — Взяли бы его человека, а он бы ушел. Такие всегда выскальзывают.
Власов немного подумал. В самом деле, Берта Соломоновна Садовская поступила скверно. Но, вынужден был признать Фридрих, в чём-то и рационально. Действительно, Спаде, как типичный бандит, обязан отомстить, если его, как выражаются в этих кругах, «кинут». Это входит в обычные бандитские представления о правильном поведении, в «понятия». Сотрудники Департамента подобными представлениями не связаны. Убивать Берту они не будут — она им ещё нужна. Сделать же с ней что- нибудь другое... а что, собственно? Вычесть из её ежемесячного пособия известную сумму на похороны человека, которого она подставила под бандитский нож? Разве что так... Переживёт ли это Берта Соломоновна? Скорее всего, ей это не понравится. Но свою жизнь она ценит больше...
Фридрих потёр лоб. Что-то не складывалось. Какая-то деталь не лезла в общую картину.
— Пейте себе чай, — старуха подвинула к нему чашку, полную до краёв.
Деталь с хрустом встала на место. В самом деле — старуха очень ценит свою жизнь. Вот почему она нервничала. Вот почему она вышла «за тарелками и лопаточкой». Она подозревала, что в торте бомба. И увидеть реальное содержимое коробки было для нее облегчением...
— Вы сказали, — медленно проговорил он, наблюдая за старухой, — что предложили Спаде «сделать что-нибудь про меня». Кажется, я вас неправильно понял. Не так ли?
В выцветших глазах старухи что-то мелькнуло.
— Вы предложили, — ещё медленнее проговорил Власов, — свою помощь в моей ликвидации. Заманить меня куда-нибудь, например, отвлечь внимание... что-нибудь ещё. Это его и рассмешило. Да?
— Какая разница, — старая Берта сказала это так, что осталось непонятным, утверждение это или вопрос.
— В самом деле, какая разница, ведь он не воспользовался вашей любезностью, — саркастически изрек Власов. А почему, кстати, в коробке и в самом деле не оказалось бомбы? Сначала-то он был нужен Спаде в качестве партнера, но теперь, когда бандит понял, что никакого «бузинеса» не будет... Почему понял, кстати? Полиция провалила операцию — это очевидно. Но что послужило причиной? Недостаточное внешнее сходство их агента? Задержка при звонке на целленхёрер? Ладно, это уже неважно... Так почему не бомба? Спаде так же, как и Зайн, гордится верностью данному слову? «Если у меня не будет денег, у мальчишки не будет головы.» Скорее, понял Фридрих, обманутый бандит счел взрыв слишком легкой местью. Мгновенная смерть, обидчик даже ничего не успеет понять. К тому же гарантии, что коробку все- таки не осмотрит сперва какой-нибудь полицейский эксперт, все же не было... Так что — «живи с этим и мучайся, и пусть это всегда стоит у тебя перед глазами». Сам Спаде из-за подобной вещи, конечно, мучиться бы не стал. Но теперь он убежден, что Власов не относится к преступному миру — а стало быть,
