отчаянии. Бросайте все свои дела и приезжайте.
— Сначала объясните, что у вас стряслось, — потребовал Фридрих.
— Не могу. Вы взрослый человек и должны понимать... Выезжайте, всё объясню потом.
Власов прикинул уровень истерики в голосе Галле, и решил, что причина может быть только одна.
— Что-то с Микки?
Журналистка сдавленно охнула.
— Вы... вы не должны были этого говорить... Ладно, теперь всё равно. Да. С Микки. Выезжайте.
— Подождите немного. Как это произошло? При каких обстоятельствах? Возможно, я смогу что-то узнать...
— Нет. Вы ничего не поняли. Выезжайте сейчас же — или больше никогда меня не беспокойте. Слышите? Вы нужны мне здесь, сейчас... выезжайте!... — в трубке раздались короткие гудки.
Kapitel 18. Тот же день, позднее утро. Москва, улица Гудериана, 1, корпус 2 — улица Бутырский Вал, 8а, кв. 23.
Журналистка плюхнулась на сиденье «BMW» как мешок с крупой. Ее лицо выглядело осунувшимся и постаревшим.
— Они похитили Микки, — наконец, выдавила из себя журналистка.
— Кто — они? — решил выяснить Власов.
— Вы что, не понимаете? Они! — у фрау затрясся подбородок. — Они! Теперь я не знаю, что они с ним сделают. Накачают наркотиками. Или будут пытать. Или заставят отказаться от меня... Я не знаю. Они на всё способны. Вы хоть что-нибудь понимаете? — обратилась она, наконец, к Власову.
— Пока ничего, — честно ответил тот. — Кроме того, что, торопясь к вам, я трижды нарушил правила дорожного движения. Хорошо, что дорожной полиции на месте не оказалось.
Это было не совсем так: в одном месте он таки напоролся на пост. Похоже, однако, что обещание давешнего патрульного занести номер его машины в особый список было выполнено — погони за ним не было, и на следующем посту его не останавливали. Однако штрафная квитанция на него выписана и придётся её оплачивать... Стоит ли истерика фрау Галле этих расходов, он пока не понимал.
— Какая полиция? Какие дороги? — продолжала истерить журналистка. — Вам что, не ясно, что это операция ДГБ и гестапо? Они действуют вместе, эти выродки, это всё одна шайка. Ирину они тоже, наверное, убили. Они всех убивают. Меня тоже убьют. Сначала будут пытать, потом убьют, они всегда так делают, — порадовала она Власова оптимистичным прогнозом. — Я не знаю теперь, как быть. Надо прятаться, а я не знаю где. Это вы уговорили меня остаться здесь, — внезапно вспомнила она. — Вы меня подставили. Либо вы из их шайки, либо вас разыграли втёмную.
— Вы бредите, — резко сказал Власов. — Вы только что говорили о какой-то там операции гестапо. В таком случае, в Берлине вы тоже были бы уязвимы.
— Идиот. Простите, но вы идиот. Вы ничего не понимаете в тайных операциях, — заявила фрау. Глаза её лихорадочно блестели. — Это стандартная технология: выманить опасного человека на нейтральную территорию, и там ликвидировать. Я стала слишком опасна для них. Меня нужно было выманить сюда, чтобы похитить Микки. Теперь я всё понимаю. Меня посадили на крючок. Это была спецоперация. Знаете, что такое спецоперация?
Фридрих деликатно промолчал.
— Они всё это спланировали с самого начала. Ничего не было. Никакой книги. И никакого старика- пилота. Всё ложь. Старуха тоже лжёт. Она работает на них. Все лгут. Это всё подстроено.
Власов отметил про себя, что генерал-танкист неожиданно стал лётчиком.
— Что за старуха? — осторожно спросил он, надеясь узнать больше.
— Какое всё это сейчас имеет значение? — истерично взвизгнула фрау Галле. — Микки похищен! Вы понимаете? Там никто не отвечает! Они взяли всех! Всех! Вы хоть это понимаете?!
— Я только больше запутался, — пожал плечами Власов. — Прекратите истерику и объясните, в чём дело. Где был Микки, когда его похитили?
— Я оставила его... в надёжном месте. Мне за неё ручались мои берлинские друзья.
— За кого ручались?
— Господи, до чего же вы медленно соображаете! У этой женщины, как её... м-м-м... Что я несу... Неважно. Всё это неважно. Я оставила Микки в её доме. Сегодня утром я звоню... никто не берёт трубку. Я как дура звонила через каждые пятнадцать минут... а потом кто-то снял трубку, и голос был другой. Понимаете, другой! Он сказал, их арестовали! Их всех взяли! — фрау зарыдала.
— Адрес! Назовите адрес квартиры, где вы оставили сына. Мы сейчас же едем туда, — распорядился Власов.
— Вы сошли с ума! Там наверняка засада!
— Я пойду один, — внушительно сказал Фридрих. — Если со мной что-нибудь случится, — добавил он, — вы успеете скрыться.
— Боже, какой вы всё-таки глупец... Хоть один настоящий мужчина остался в этом сумасшедшем мире! — не слишком логично закончила фрау. — Вы правы, правы. Нужно действовать. Едем.
— Куда?
Этот простой вопрос заставил журналистку призадуматься.
— Вообще-то, — промямлила она наконец, — я не помню эти русские названия... Меня довезли друзья... У меня только телефон... Нет, конечно, мне же адрес дали... — фрау запустила руку в сумочку, выгребла откуда-то из её недр растрёпанную записную книжку и принялась лихорадочно листать.
Она пролистала её насквозь два раза, пока, наконец, не нашла нужную страницу.
— Вот, — она протянула Власову книжицу.
Фридрих отметил про себя, что адрес написан по-русски — то есть, очевидно, не рукой фрау.
Посмотрев адрес, он заложил нужное место, а записную книжку сунул в карман, пробормотав, что ему нужен номер квартиры. Франциска не отреагировала, на что Власов и рассчитывал. Он надеялся улучить момент и изучить книжку поподробнее: замусоленные листочки могли содержать ценную информацию.
Ехать оказалось далеко — на Бутырский Вал. Навигатор начертил длинную красную линию, в трёх местах которой мигали красные клубочки пробок. Объезды были тоже длинными и неудобными — красная линия переламывалась через себя, углубляясь в какие-то мутные переулки и дворы, в которых немудрено заблудиться и опытному водителю, знающему город как свои пять. Да еще этот чертов снегопад...
По дороге журналистка немного оправилась от шока и даже смогла более-менее внятно рассказать о произошедшем.
По её словам, шестое февраля она посвятила встречам с некими людьми, которых ей рекомендовали в Берлине. Эти люди встретили её чрезвычайно радушно и немедленно взяли на себя львиную долю бытовых проблем. В частности, откуда-то возник некий очень любезный молодой человек на роскошном «Запорожце», который предложил себя фрау в качестве добровольного помощника по части московских разъездов. Фрау милостиво согласилась, после чего её немного покатали по Москве (тут она, ненадолго забывшись, защебетала — «вы знаете, Власов, тут, оказывается, очень мило, особенно на Тверской... вы были на Тверской? обязательно побывайте, хотя я там осталась без единого пфеннига...»), после чего повезли прямиком на какую-то квартиру в многоэтажном жилом доме, в которой размещалась редакция «Свободного слова». Там её опять же принимали чрезвычайно почтительно и даже уговорили было дать небольшое интервью, но тут Микки закапризничал. И она так и не смогла пообщаться с этими замечательными людьми подольше...
Фридриху пришлось делать три дела сразу: вести машину сквозь снежную пелену, сверяясь с навигационной системой, слушать всхлипывания фрау, и одновременно напряжённо размышлять. Судя по всему, вчера у милой дамы был интересный день: даже сейчас она вспоминает о нём с явным удовольствием... Ну конечно, из салона «Запорожца» действительность выглядит совсем иначе, нежели из бокса тюремной больницы... Удивительно, с чего это вдруг второразрядной журналистке, пусть даже из
