Чего я никак не ожидал, так это того, что такие далеко не драматичные события могли повлиять на
рынок столь серьезно, как это оказалось на деле. Каков был подлинный эффект от мер, принятых
Федеральной резервной системой? В обычных условиях они могли бы привести к падению рынка
акций на 100 или 200 пунктов, но не на 500 же. Насколько весомо по историческим меркам было
недовольство, выраженное министром финансов Бейкером в отношении Германии? Всего лишь
несогласие с текущим курсом обмена валюты — событие едва ли уникальное. И что, глядя в
ретроспективе, произошло в реальной жизни после 19 октября? Почти ничего. Значит, остается
заключить, что, в определенном смысле, это было внутренней проблемой рынка, который вовсе и не
думал сигнализировать о грядущем финансовом обвале или великом спаде.
Чем же тогда вы объясняете экстремальный характер обвала цен 19 октября?
Причиной, которая привела к октябрьскому краху, явилось сочетание относительно умеренного
изменения реального мира и неспособности рыночного механизма справиться со значительными
институциональными изменениями, произошедшими главным образом в течение 1980-х годов.
Значимость таких факторов стабильности, как индивидуальный инвестор и система специалистов, значительно ослабла.
Как вы считаете, усугубило ли спад портфельное страхование? [Портфельное страхование — это метод
продажи фьючерсов на индекс акций для уменьшения риска портфеля акций при падении цен на них. Подробно см. в
Приложении 1.]
Это стало одним из новых элементов. С одной стороны, мы имели сокращение элементов
стабильности. С другой стороны, мы получили такие порождения 1980-х годов, как портфельное
страхование, программная торговля и глобальное размещение активов, которые имели тенденцию
косвенно влиять на ситуацию. Под этим я понимаю то, что те, кто используют эти стратегии, нередко одновременно выступают и как покупатели, и как продавцы. Рынок акций не был готов к
тому, чтобы справиться с этим.
Каковы были ваши позиции на 19 октября?
У меня были очень большие вложения в длинные позиции — процентов на 80-90. Но и их я
увеличил в течение дня.
Почему? Вы оставались «быком»?
Увеличивая позиции, я проводил типичную сделку «от обратного». Я исходил из того, что если на
рынках происходит крупное движение, то чаще всего это резонно отнести на счет эмоций и
экстремизма. Сумев дистанцироваться от «толпы смятенной», вы обычно увеличиваете свои шансы
на успех. Поэтому, покупая 19 октября, я действовал так же, как поступал бы и в день падения рынка
на 300, 400 или 500 пунктов.
Вы сохранили длинную позицию?
Нет. В последующие два месяца я сокращал ее. На меня повлияли масштабы падения и возникшие
из-за этого серьезные сомнения. Я решил, что лучше выйти из сделки, сохранив капитал, и
переосмыслить ситуацию, чем пытаться продержаться.
Вы решили, что ваши основные доводы в пользу длинной позиции утратили силу?
Я подумал, что недооценил влияние сил, которые нарушили устойчивость рынка.
Каковы ваши потери в процентах за октябрь 1987 года?
Более 20 процентов за месяц.
Оглядываясь на события октября 1987-го, можно ли назвать какие-либо ошибки, из которых вы
извлекли уроки?
Как сказал один очень сильный инвестор, с которым я часто общаюсь, «всё, чем я ценен партии, —
это двадцать восемь лет ошибок». И, по-моему, он прав. Ведь когда человек совершает ошибку, в его
подсознании происходит нечто такое, благодаря чему повторение подобной ошибки уже менее
