свете, даже собственной тени.
Наконец двое ООНовцев сообщили во всеуслышание, что пришла пора слиться с мировым океаном. И тут же отчалили в направлении, которое указывала стрелочка с надписью WC. Диверсантам и самим давно требовалось посетить мужскую комнату, но они стойко крепились.
– Дождемся, когда пойдет кто-нибудь один, – ответил Вадим на бессловесный, одним взглядом заданный вопрос капрала.
Следующему посетить клозет приспичило как раз Лехе. Диверсантам везло: отправился он туда без спутников. Вадим и Ирвин, стараясь выглядеть естественно, двинули следом. По пути Косинцев наскоро сообщил американцу, что знаком с этим солдатом и собирается передать ему сведения для Петунина и Велтенбранда. Ирвин опять начал предлагать не усложнять себе жизнь, а удрать от Зейлы прямо тут же. Вадим обещал подумать.
Туалет в «Крокодильих яйцах» резко выпадал из общей стилистики заведения. Он не изображал ни дупла в дереве, ни какого-нибудь плетеного загона со зловонным рвом. Это была обычная комнатка, отделанная дешевым зеленоватым пластиком. В ней имелась пара закрытых кабинок, писсуар, умывальник, сушилка для рук, рулон бумажных полотенец и зеркало. Культура! Одна кабинка была свободна, вторую, как видно, занимал Алексей.
– Леха! – позвал Вадим по-русски. – Ты тут?
– Само собой. Где мне еще быть после трех кружек пива?
– Леха, выходи скорей. Это я, Косинцев.
– Вадим? Живой! Ни фига себе!!
– Не шуми, браток...
– А мы-то думали, тебе каюк!
Заклокотала вода в сливе, кабинка открылась. Леха, одной рукой застегивая штаны, вывалился наружу. Он сиял и орал, как оглашенный, не давая никому вставить хотя бы словечко:
– Ну у тебя и рожа, Вадька! Во загорел-то! А оброс... Ты как вообще? А кто это с тобой, вождь диких аборигенов? Или колдун? Давай, рассказывай живо, черт бородатый. Или пошли лучше к парням, во будет сенсация! Типа сержант, восставший из адских джунглей Новой Либерии. Слушай, братан, не молчи! Ты случайно не зомби?..
Вадим, совершенно растерявшись от веселого Лехиного напора, широко улыбался. Менее чувствительный в плане душевной организации, зато более практичный американец пристроился к писсуару.
В это время дверь туалета, грохнув о стену, распахнулась. Ворвавшийся человек был растрепан и очень, очень зол. От него резко шибало потом, он размахивал пистолетом, его черная физиономия была перекошена точно у паралитика. Тем не менее, узнать в этом яростном существе бывшего капитана, а ныне рядового освободительной армии таха Онибабо было проще простого. Каким-то образом он таки выследил разведчиков. Может быть, пытал тетку с мясокомбината?
– Живо раздевайся, белая жопа, или убью! – завопил Онибабо, наставив пистолет на Алексея. – Снимай все! Ботинки тоже! А вы помогайте ему, чего стоите? Да кляп засуньте, чтоб не заорал.
Последние слова, как легко догадаться, адресовались невезучим диверсантам. У Вадима мелькнула отчаянная идея внезапно наброситься на преследователя, выбить оружие, а самого утопить в унитазе. Увы, задумка была неосуществима: следом за Онибабо появилась и Зейла. Смертоносный маузер перекочевал из сумочки в ее руку. Дверью, что ли, ошиблась?
Леха впал в полный ступор. Попросив у него взглядом прощения, Косинцев затолкал ему в рот комок из бумажных полотенец. После чего при помощи Ирвина принялся стаскивать с приятеля форму и обувь.
Через несколько минут сбор трофеев, а правильнее – грабеж был завершен. Алексей в одних трусах сидел на полу. Руки и ноги его были крепко связаны электрическим проводом от сушилки, рот плотно забит бумагой. В глазах бедолаги-водителя читалась мука, недоумение и обида на предательство боевого товарища.
– Уходим через кухню, – скомандовал Онибабо.
Толстый мерзавец выглядел до предела довольным. Еще бы, ведь это именно он добыл столь ценную униформу ООНовца! Он, а не эти бестолковые солдаты, растерявшиеся в критический момент! Мвимба-Хонго наверняка отметит такой значительный подвиг каким-нибудь поощрением. Может быть, даже опять присвоит звание капитана. Или хотя бы капрала.
В кухне, заполненной клубами духовитого пара, трудились две старухи. Это были жуткие создания, настоящие чернокожие ведьмы, косматые и костлявые. Одна, монотонно подвывая, быстро мешала деревянным черпаком в широкой кастрюле. Другая молчала и осторожно выливала в ту же кастрюлю сырые яйца. Жирные патлы поварих почти окунались в варево. Если бы Вадим знал заранее, какие кадры готовят здесь пищу, десять раз бы подумал, прежде чем брать ее в рот. Им не яйца-пашот, а отраву варить – самое то. Впрочем, если они же гонят ананас-виски «Белая антилопа», то все в порядке, баланс между страховидной внешностью работниц и продуктом их труда соблюден.
На появление воинов ОАТ старухи отреагировали крайне агрессивно. Та, что с черпаком, начала визгливо браниться на каком-то варварском языке, видимо киафу. Однако орудовать в кастрюле при этом не прекращала. Вторая отставили плошку с яйцами в сторону, схватила молоток для отбивания мяса и перекрыла проход.
– Здесь нельзя посторонним! – заявила она. – Брысь отсюда!
– Я тебе покажу «брысь», гиена ты облезлая! – погрозил Онибабо пистолетом. – Убирайся с пути, а не то мы здесь все разгромим.
Для подтверждения серьезности собственных слов он сшиб с ближайшего стола миску, полную порезанных овощей. Эта враждебная выходка не столько напугала, сколько разозлила ведьму с молотком. Взмахнув оружием и издав воинственный клич, она приготовилась к атаке.
Дело вполне могло обернуться побоищем и жертвами, кабы не счастливая случайность. Вторая карга воспроизвела жест соратницы, яростно взмахнула рукой с черпаком – и неловко опрокинула кастрюлю. Первая старуха тут же забыла о незваных посетителях и с таким же, а может, и большим темпераментом набросилась на неуклюжую товарку. Она бранилась как клошар, заставший на персональной помойке наглого конкурента. Виновница кухонной трагедии в долгу не оставалась: пронзительно визжала и грозила костлявым пальцем.
Воспользовавшись раздором в стане противника, бойцы ОАТ прошмыгнули мимо. Оборотистый Ирвин изловчился на ходу стянуть початую бутылку бренди. Наверное, старухи добавляли его в особенно замысловатые кушанья. Или попросту поддавали сами. А Онибабо выхватил что-то горячее, длинное и отвратительное из растекшейся на полу лужи негритянского варева.
– Хухум-ржа! – завистливо выдохнула Зейла.
И впрямь, это было знаменитое яство таха. Несмотря на президентский запрет, в крутых ресторанах можно было отведать и его. За приличные деньги, конечно. Стало понятно, отчего кухарки так разнервничались.
Онибабо окинул спутников бешеным взглядом и, ни слова не говоря, начал пожирать лакомство прямо на ходу, обжигаясь и шипя от боли. Он управился за считанные минуты, вытер губы рукавом и пробормотал:
– Проклятые старухи! Тухлятину какую-то вместо хухум-ржа подсунули. И ту приготовить толком не могли. Хорошо, что я сообразил съесть сам, а не поднести в подарок великому командарму Мвимба- Хонго.
Диверсанты скептически похмыкали, Зейла пробормотала что-то вроде «ну и хитрец». Однако спустя некоторое время слова толстяка о порченом продукте начали подтверждаться. Он сначала обильно вспотел, затем сбавил шаг, изменился в лице и схватился за живот. Пискнув «подождите минуту», бывший капитан ринулся сквозь чахлые кустики к дыре в очередном трухлявом заборе.
– Неужели будем ждать засранца? – язвительно спросил Вадим у Зейлы. – Это опасно. ООНовцы могут настичь.
– Пойдем дальше, но медленно, – решила капрал.
Онибабо настиг их гораздо раньше, чем ожидали. И двигался гораздо шустрее, чем можно было
