— Он ходит на веслах один.
— Как один? Разве там можно усидеть без ног? — с сомнением спросила она.
— Выходит, можно. Я думал, вы в курсе, что он уже больше месяца регулярно выходит в море?
— Нет. Я уезжала отсюда. И то, что я сейчас услышала, меня крайне удивляет.
На лице инструктора проявилось удовлетворение.
— Этот парень кого хочешь удивит. Я, по совести сказать, и сам не верил, что это возможно. За мою практику Митрофаныч — первый, кто без ног сел за весла. Он сам продумал, где и как устроить крепеж.
— Так он, что, привязывается к скамейке?
— Если точнее, то к скамейке мы привинчиваем останки креслица из кинозала, а уж в нем с помощью страховочного пояса и капронового шнура фиксируется Володя.
— Но там же, такая нагрузка… а если кресло не выдержит?
— Не беспокойтесь: Митрофаныч на всякий случай еще четыре упора из хоккейных клюшек сотворил. Они тоже на болты прихвачены к шпангоутам, то есть к поперечным ребрам. Так что там все надежно.
— А вдруг лодка перевернется, что тогда?
— Этого и я боялся. Говорю, утонешь, а я из-за твоей прихоти в тюрьму сяду. Кстати, давайте присядем, — он указал на скамеечку, врытую под самым окошком будки.
Они сели.
— Так вот, — продолжил инструктор, — говорю ему, что с такой перспективой я не согласен. Тогда Митрофаныч надел на шею нож в чехле, зафиксировался и говорит: «Переворачивай лодку. Если через полторы минуты не выберусь из-под нее, то начинается твое время: хватай меня за жабры и тащи на берег». Я и перевернул. Отсек время. На сорок пятой секунде он вынырнул.
— Как вы могли согласиться на это?
— Вы что, брата своего не знаете? Если ему что-то в голову втемяшится, то его и пять инструкторов не переубедят. Да и я хлеб не даром ем: кое-что умею. Ну, а уж потом деваться мне было некуда: капитулировал. И очень рад этому. Сегодня я в нем уверен, как в себе.
То, что инструктор хвалил Володю, Зое почему-то льстило. Ей захотелось услышать о нем что-нибудь еще.
— И что же, он всегда благополучно возвращался? И с ним на воде никогда ничего не случалось?
— Вообще-то был один случай.
— Тонул?
— Нет, Бог миловал. Произошла история несколько иного рода. Но Володя просил меня до поры до времени никого не посвящать в нее. Так что я не знаю, как и быть.
— В ней что-нибудь предосудительное, чего можно стесняться?
— Что вы, напротив. Но он все равно не хочет огласки.
— Ну, сестре-то можно рассказать по секрету?
— Ладно уж, уговорили. — Он задумчиво почесал затылок. — Однажды… где-то с полмесяца назад, передали мне штормовое предупреждение. Часам к одиннадцати на море — волна до трех баллов. И вдруг Вова нарисовался. Говорит, мне надо в море. Я, естественно, отказал ему. Так он как взял меня в оборот. Но и мне в тюрьму не охота. Наорались мы друг на друга до полного удовлетворения. В конце концов, плюнул я в сердцах, говорю, плыви хоть в Турцию, глаза б мои тебя не видели. И он уплыл. Иду на обед и думаю: «Чем же сегодня день закончится?»
Дома сел за стол — ложка в рот не лезет. Повалялся на диване, взял с собой бутылку водки и на работу. Примерно через два с половиной часа заходит Володя в пролив, и представьте себе, в лодке у него русалочка: где-то в море выловил. Вся бледненькая, кожа в гусиных пупырышках. Девчонка настолько озябла и устала, что на ногах стоять не может. Вынес я раскладушку, переложил на нее девочку. И пока я не перевел на ее растирку всю свою водку, Митрофаныч с меня не слазил. Я ему говорю, об этом надо непременно рассказать всем, чтобы у ребят боевой дух поднять. А он: «Когда моего духа здесь не будет, тогда и рассказывай. А сейчас ни мне, ни девочке это не к чему». Мировецкий мужик. Никогда таких не встречал.
— Любопытная история. Об этом он не рассказывал.
— Еще расскажет. Только вы уж не подавайте виду, что в курсе дела. Не зря я вам сболтнул?
— Нет-нет, не беспокойтесь. И спасибо за доверие.
— Кстати, теперь уж по секрету от него, — у меня на посту всегда есть фотоаппарат: немножко подрабатываю. Так вот, в тот день, когда они причаливали, я увидел в лодке надувной матрац и, сообразив, что это неспроста, сфотографировал их. Так что у меня будет документальное подтверждение этого факта. А газету с заметкой я передам его знакомой Марье Ивановне.
— Хорошая новость. Володя умеет находить себе друзей. Спасибо.
— А вот и он сам на подходе, — инструктор указал на лодку, огибающую мысок на входе в заливчик. Косые лучи солнца то и дело соскальзывали с налитых силой рельефных мышц гребца, поглядывающего через правое плечо на кромку берега. Зауженная и укороченная спинка стульчика не скрывала крепкого, затянутого в оранжевый пояс смуглокожего торса гребца. Володя согнулся вправо и с носового отсека лодки достал бухточку веревки. Мощный гребок, и лодка наползла на берег у самого причала.
— Степа, принимай швартовый!
Тетя Маша перебирала козий пух. Известие о поспешном отъезде Зои и Владимира застало ее врасплох. Оно огорчило ее. Но она тут же все убрала и немедленно принялась за стряпню. К вечеру запах сдобы витал и на кухне, и в доме. Как ни отказывалась гостья, но стараниями тети Маши огромный пакет был доверху наполнен фруктами и выпечкой. А потом они допоздна пили чай и разговаривали.
Ночью Зою одолевали впечатления прожитого дня. Мысль о том, что она может опоздать к бабушке, с постоянством почтового голубя возвращалась к ней и возвращалась. «Нет. Этому не бывать, — решила она. — Еду в Ольховку. Как-никак в запасе у меня целая неделя. А там — по обстоятельствам».
Тетя Маша, провожая, напомнила ей: «Не забывай, тебя ждет письмо».
Глава 9
В Ольховке
Володя, узнав, что они едут в Ольховку, радовался как дисциплинированный ребенок. Сердце Зои тоже сладостно щемило: ведь у бабушки она не была целых семь лет.
Ее поселок был расположен в тридцати пяти километрах от райцентра, где остановился поезд. Дорога туда не асфальтирована, и автобусное сообщение по многим причинам не регулярное. Поэтому сразу после выгрузки она пошла искать попутку. И, к счастью, нашла ее. Водитель ЗИЛа, только что посадивший свою семью на поезд, ехал в нужном им направлении и согласился подвезти. Радовало еще и то, что не встретилось ни одного человека, кто бы им отказал в помощи.
К бабушкиному дому они добрались около пяти вечера. Выгрузившись и попрощавшись с водителем, остались у калитки одни.
Владимир с жадным любопытством осмотрелся.
— Уютное местечко.
Место было действительно завидное: окраина поселка, но не дальняя, занятая под сады и огороды, а лицевая. Дома, стоящие по одну сторону улицы, словно завороженные смотрят своими блестящими глазами на тихие воды красавицы-речки. По обеим сторонам дороги и кое-где по склону берега растут деревья. До воды от забора — метров двадцать. Напротив некоторых домов — дощатые мостки. Вода в реке светлая, с зелеными островками водорослей, течение едва заметное.
— Берег для езды на коляске крутоват, — пробормотал Владимир. — А хорошо бы порыбачить!
— Порыбачим еще, если настроение будет.
— Однако без снасти только блох ловить.
— Удочки — не проблема. Найдем, если надо будет.
Зоя отворила ветхую от времени калитку. Сердце болезненно сжалось. Основательно заросший травой двор; в конце его, вероятно, выросшее из брошенной косточки вишневое деревце; штакетины,
