Сказительница

– Этим? – придя в себя, он мрачно улыбнулся и показал на ее меч.

– Нет… – ответила Эйдрис и сознательно медленно спрятала свой меч в ножны. Взяв в руки футляр арфы, она извлекла инструмент, провела по струнам, вызвав звучный аккорд. – Вот этим!

Сила заполняла ее. Она заиграла и запела.

Ты хочешь оскорбить меня, лорд.
У менестреля есть свои права
Пусть твое яркое лезвие ослепит тебя,
Чтобы ты не видел, куда оно упадет,
Пусть биение собственного сердца заполнит тебе слух,
Чтобы ты не услышал призыв на помощь.
Пусть все колючие кусты свяжут тебя
И бросят на землю,
Пусть не ответит тебе девушка,
Когда ты будешь искать ее внимания.

Она увидела, как двое всадников-нелюдей суеверно отъехали подальше от своего предводителя. Они со страхом смотрели на нее. Голос сказительницы заполнял воздух, она чувствовала, как ее переполняет сила, срывается с ее арфы. Древние сказания утверждают, что тот, кто обидит барда, будет проклят и осужден на смерть.

Эйдрис изливала в песне весь свой гнев, все раздражение, всю ненависть к Яхне. «Волшебница, наверно, стоит за этим, – подумала она, чувствуя, как ее слова вылетают изо рта, пропитанные ядом. – Силы Тьмы, которые помогают ей, хотят задержать нас. Ну, посмотрим!»

Мозг ее работал быстро, она извлекала звучные аккорды, на мгновение пожалев, что не надела на пальцы прищепки. Струны из кванской стали обжигали пальцы. Слова становились на место, она торопливо сочиняла продолжение своей сатиры. Быстрый рокот струн, и она продолжила, возвышая голос при каждой ноте:

Так посмеешь ли ты обнажить против меня свой меч?
Зачем тебе это, лорд?
Пусть луна вселит в тебя безумие,
Поведет по извилистым путям иллюзий,
Пусть переживешь ты своих детей
В вечности дней,
Пусть трус победит тебя,
Когда ты будешь храбр,
И пусть сгниет твое тело
В безымянной могиле!

Кеплианец закричал: железо жестоко вонзилось ему в бок. Боковые всадники еще дальше попятились от предводителя. Из их искривленных ртов, которые различала сказительница под шлемами, полились гортанные нечленораздельные звуки. Этот язык Эйдрис никогда прежде не слышала, но все равно не могла не услышать страха в их голосах.

Черты лица темного посвященного исказились от боли. Пальцы Эйдрис перебирали струны, извлекая музыку, направляя ее вместе с гневом прямо во всадника. Девушка знала – без легенд, без преданий, без инстинкта – знала самим мозгом костей, что в словах ее Сила и правда. Ее проклятие осуществится. Она пела судьбу темного посвященного, окутывала его своим собственным волшебством.

– И пусть сгниет твое тело в безымянной могиле! – она выкрикнула последние строки, видя, что они обрушились на него, как удар кулака. С бессловесным рычанием предводитель повернул коня и направил его назад, в том направлении, откуда они появились. Остальные всадники последовали за ним, но медленно, держась подальше от него, как будто опасались, что проклятие Эйдрис затронет и их, если они подойдут близко.

И как раз в тот момент, когда пылающий край солнца показался над горизонтом, они исчезли на лесистом склоне, направляясь на север.

Эйдрис смотрела им вслед, наслаждаясь своей победой. Она чувствовала себя сильной, торжествующей, пламя ненависти горело в ней. Она вспоминала выражение лица темного посвященного, вспоминала, какую судьбу предрекла ему. Сказительница откинула голову и расхохоталась – смеялась долго и громко… смеялась, пока не стало дыхания и мне понадобилось глотнуть воздух. Каким-то краем сознания она понимала, что нехорошо радоваться падению другого, пусть даже Темного, но она не обращала внимания на эти уколы совести.

– И пусть сгниет твое тело в безымянной могиле! – прошептала Эйдрис, улыбаясь лучам солнца, упавшим на ее лицо.

13

Когда смех сказительницы стих, растаял в тишине, она услышала голос:

– Хорошо сделано, менестрель.

Она повернулась и увидела, что Алон сидит и внимательно смотрит на нее.

– Давно ты не спишь? – спросила девушка, чувствуя, как оживает вчерашний гнев на него.

– Достаточно долго, – ответил он, – чтобы понять, что тебе не понадобилась помощь, чтобы победить этого. – Он кивнул в сторону исчезнувшего темного посвященного. – Поздравляю.

Она сердито нахмурилась.

– А ты мне и не помог! Я считала, что ты слишком слаб, чтобы сидеть без помощи, иначе разбудила бы тебя, чтобы ты имел дело с нашим гостем. – Поток Силы слабел, опустошив ее, оставив тело таким слабым, что ей неожиданно потребовалось сесть, иначе она упала бы. Голова у нее отчаянно заболела… плоть, казалось, отрывается от костей.

Алон беззаботно пожал плечами.

– Я тебе не нужен. И теперь, может быть, ты поверишь, что сама обладаешь Силой. – Он невесело улыбнулся. – Я бы никогда не подумал использовать сатиру. Ты ведь знаешь, все это с ним и случится. – Он искоса посмотрел на сказительницу, как будто спрашивая, что у нее на уме.

Девушка покачала головой.

– Я хорошо знаю стихи, – сказала она и довольно улыбнулась. Снова пришла мысль, что нехорошо радоваться поражению Темного, но она легко отбросила угрызения совести. – Что теперь? – спросила она.

Он подтащил мешок с провизией.

– Сначала поедим и попьем, потом двинемся дальше, – просто сказал он. – Нужно уходить отсюда как можно быстрее. Там, откуда он пришел, есть кое-кто еще.

После еды Эйдрис проверила состояние его раны. Грязь под повязкой затвердела и растрескалась, поэтому девушка ногтем счистила ее. На месте разреза виден был только белый шрам. Эйдрис удивленно смотрела на него. «Если бы такое чудо произошло и с отцом»! Но тут же надежда ее ослабла: она вспомнила, что вскрыла шкатулку Дахон.