самый подходящий момент, но…
Неважно. Он это переживет. Время придет достаточно скоро. Это неизбежно; это судьба.
Кое-чего у Эла Бестера, может, и не было – настоящей любви, глубокой дружбы, благостных отношений со счастливым космосом – но что у него было, так это судьба.
– Что ж, топонимика неподвластна моде, – объяснял Бестер соседу-пассажиру. Это был мужчина, вступивший в средний возраст, представившийся страховым брокером. – Учтите исторический контекст.
– Какой может быть исторический контекст при четырнадцати колониях 'Бета' в освоенном людьми пространстве?
– Ну, вы ведь из Северной Америки?
– Соединенные Штаты, – сказал тот с оттенком гордости в голосе.
'Ага. Романтик, даже потенциально национальный сепаратист', подумал Бестер и отложил это в сторону для будущего рассмотрения. Никогда не знаешь, с этими простецами.
– Ну, подумайте. Почти в каждом штате Соединенных Штатов есть, по крайней мере, один 'Колумб' или 'Колумбия', один 'Франклин', один 'Мэдисон' – обычно больше одного. Эти имена неожиданно возникают повсюду, потому что являются частью коллективного бессознательного евро-американских поселенцев.
– Ага, но те места названы в честь людей.
– Что же, подумайте о Весенних Долинах, Дубовых Рощах, Озерных Городах.
– Все-таки Бета…?
– Думаю, тут два обстоятельства. Во-первых, мы возвращаемся к Греции. Это символизирует для нас определенные вещи – демократию, эрудицию, литературу, образование. Неважно, что греки были, по большей части, очень недемократичны и не особенно начитаны или развиты в сравнении, скажем, с современным им Китаем – символизм остается. О, греки вышли из моды – Санскрит и Мандарин были последним ее криком в прошлом веке. В начале этого столетия в зените недолго были центавриане. Затем, новое же оживление греков – я думаю, в ответ на страх затопления нашей культуры чуждыми влияниями. Греки, латиняне, шумеры – все снова стали весьма популярны. Спорю, у вас есть хотя бы один дед по имени Ахиллес и один по имени Гильгамеш.
Мужчина кивнул.
– Забавно, – продолжил Бестер, – что центавриане тоже подхватили это. Если вспомните, одно время они пытались убедить нас, что мы – их утраченная колония. Они начали использовать греческие и римские имена, а в их текстах появились переводы названий их планет и звездных систем. Довольно странно, куча их колониальных миров в итоге оказались 'бета' там и тут, потому что в их обитаемой системе может быть только одна 'альфа' – Прима Центавра.
Это – второе, конечно. Со временем, когда мы начали заселять колонии, 'бета' стало почти слэнговым словом для 'маловажной колонии'. Это не систематика – взгляните на любую звездную систему с более чем одной колонией. Есть шансы, что вы не увидите колоний Альфа, Гамма или Дельта – но больше шансов, что, по крайней мере, город где-нибудь будут называться 'Бета'.
– Это впечатляет, признаю. Вы преподаете географию или что-то такое в Пси-Корпусе? – он невольно, как и несколько раз до этого, взглянул на значок Бестера.
– О, нет. Но последний мой сосед по кораблю был профессором географии.
– И он вам все это рассказал?
Бестер нахмурился, изобразив на лице озадаченность.
– Нет. С чего вы взяли?
Он любил выражение их лиц, когда он говорил подобные вещи. Некоторые любят хорошие сигары, некоторые – французский бренди. Он же предпочитал человека рядом с собою пытающимся рассмеяться как бы над шуткой – и, наконец, терпящего неудачу. На самом деле, он прочел все, о чем только что говорил, в стандартном туристическом справочнике, но не собирался рассказывать об этом своему соседу.
Часом позже он впервые ступил на Колонию Бета. Эта Бета была единственной в системе всего из двух колоний – разве только если посчитать малые поселения в богатых металлом астероидах. В этом случае, их было четыре.
Самая большая колония в системе была на четвертой планете от звезды, мир, именуемый просто 'Шеффер 4' на звездных картах и Азтлан среди его обитателей.
Бета была третьей планетой. Меньшая, чем Азтлан, она все же могла похвастать половиной числа жителей Марса – миллионом, две трети которых находились в полярном промышленном городе, тоже именуемом Бета. Лишь полюса были достаточно прохладны для обитания, но гораздо важнее было то, что в атмосфере имелся свободный кислород в количестве, достаточном для поддержания жизни человека, и в избытке азот, необходимый для пищевых культур.
Бестер нашел Бета-сити весьма впечатляющим. Здания давали ощущение веса и мощи – в конце концов, им приходилось справляться с той гравитацией, которая в данный момент досаждала Бестеру, будучи на четверть большей, чем на Земле. Горячий, буйный ветер трепал их – от чего, после лет, проведенных им в разреженном, холодном воздухе Марса, он испытывал больше чем удовольствие. Ветер пах чем-то вроде имбиря.
Окружало город то, что выглядело как прерия с высокой травой, растекающаяся до гор – далеких, кроме северной стороны, где длинный их ряд задевал небо. Солнце выглядело почти в точности как на Земле, а небо было бархатно-синим.
– М-р Бестер, полагаю?
Он переключил свое внимание с пейзажа на действительно весьма привлекательную молодую женщину – едва за двадцать – с волосами цвета меди, коротко стрижеными на немецкий манер.
– Да?
– Я Лита Александер, буду вашим ассистентом, пока вы здесь.
– Что ж, приятно познакомиться, мисс Александер. Давно вы здесь работаете?
Она покраснела.
– Вообще-то всего несколько недель. Я прибыла сюда как интерн при Метапол – не как коп, потому что я всего лишь П5 – но как делопроизводитель. К сожалению, департамент немногочислен, так что они не смогли выделить настоящего копа – или кого-то с большим опытом на этой планете – чтобы ассистировать вам.
– Почему же они так немногочисленны?
– Мы потеряли двоих за последние две недели, а замена им не прибыла.
– Потеряли?
– Убитыми. Ослепителем.
– Ослепитель?
– Так мы называем серийного убийцу.
– А. Моя цель.
– Да, сэр.
– Ну что ж, тогда давайте начнем.
– Позвольте, я возьму ваш багаж.
– Нет. Я справлюсь. Хотя, кажется, он будто бы вдвое потяжелел с тех пор, как я отбыл из дому. Мне следует научиться избегать этих лавочек дьюти-фри.
– Ну, – начала Лита неуверенно, – вы знаете, здесь немного больше сила тяжести…
– Это была шутка, Лита. Можно мне звать вас Лита?
– О. Я… простите, да, пожалуйста.
– Почему-то никто даже не ожидает, что у меня есть чувство юмора, – подумал он вслух. Он заметил ее нерешительную улыбку. – Александер, – произнес он, – не родственница Наташе Александер?
– Моя бабушка, – сказала она, несколько удивленная.
– Я встречал ее однажды.
Лита улыбнулась.
– Когда я была маленькой, она все время приносила мне подарки – ну, они приходили через Смехунов, конечно, но я всегда понимала, что на самом деле они от Бабули.
– Вы были в Первом Звене?
Она утвердительно кивнула.
