между нашей собственной и другими культурами, она опровергала домыслы о том, что те
отношения, которые мы наблюдаем в Соединенных Штатах, «естественны» и не могут быть
изменены.
В работе «Пол и темперамент» Мид бросила прямой вызов утверждениям о биологической
неизбежности тендерных различий. В своем исследовании трех очень разных культур в Новой
Гвинее она стремилась продемонстрировать огромные культурные вариации в определениях
мужественности и женственности, чтобы американцы тем самым смогли лучше понять и
культурное происхождение, и текучесть собственных идей о тендерных различиях. Первые
две культуры показали значительное сходство между женщинами и мужчинами. В ор-
ганизации индивидуальных различий мужественность и женственность отсутствовали как
категории. Женщины и мужчины не были «противоположными» полами. Например, все
представители культуры арапешей выглядели кроткими, пассивными и сердечными.
Мужчины и женщины были в равной степени «счастливыми, доверчивыми, уверенными»
людьми, без особого проявления индивидуализма. Они вместе занимались воспитанием детей;
оба пола были склонны к «материнскому» поведению; причем и мужчины, и женщины
препятствовали проявлениям агрессивного поведения среди мальчиков и девочек. И
мужчины, и женщины были в относительно равной степени сексуальны, хотя их сексуальные
отношения были скорее «домашними» и «неромантичными», их трудно было назвать
страстными. Хотя встречались случаи инфантицида младенцев-девочек и мужского
многобрачия, брак в этой культуре был полон «спокойствия и равновесия». Мид, таким
образом,
83
объявила ее политические установления «утопическими». Вот как она кратко обрисовала
жизнь человека племени арапешей:
«Спокойное сотрудничество безо всяких событий, пение на прохладном рассвете, пение и
смех вечером, когда сидящие мужчины с удовольствием играют самим себе на ручных бара-
банах, а женщины кормят грудью младенцев, когда девочки легкой походкой устремляются к
центру деревни, и у них походка тех, кого все лелеют и о ком все заботятся»3.
Наоборот, в племени мундугуморов, охотников за человеческими головами и каннибалов, все
должны были быть одинаково агрессивными и сильными. У женщин «материнский инстинкт»
проявлялся слабо. Они терпеть не могли беременность и уход за детьми и с нетерпением
ждали возвращения к серьезной работе и войне. «У женщин мундугуморов активная
неприязнь к вынашиванию ребенка, и они не любят детей, — пишет Мид. — Мать несет
ребенка в жесткой закрытой корзине, царапающей детскую кожу, высоко на плечах и далеко
от груди». Среди мундугуморов существовала сильная конкуренция между отцами и
сыновьями (инфантицидов мальчиков было больше, чем девочек), и каждый опасался
подлости от другого. Весьма богатое (в том числе и благодаря методам контроля над рож-
даемостью) племя мундугуморов состояло из людей «склонных к насилию,
конкурентоспособных, агрессивно-сексуальных, ревнивых, готовых заметить оскорбление и
за него отомстить, наслаждающихся хвастовством, действием, борьбой»4.
Таким образом, в обоих этих племенах — при всех исключительных различиях в племенных
культурах — тендерных различий не существовало. Мид писала и о третьей культуре —
племени чамбули, в котором, как и в Соединенных Штатах, женщин и мужчин рассматривали
как исключительно различные существа. Это племя представляло собой патрилинейную
культуру, в которой было принято многоженство. Здесь только люди одного пола занимались
воспитанием детей, сплетнями, нарядами и покупками. Они завивали волосы и носили много
драгоценностей, и Мид описывала их как «очаровательных, изящных, кокетливых». Они,
кстати, были мужчинами, и эти мужчины ничего так не любили, как «демонстрировать все
великолепие своих украшений из перьев и раковин и проводить дни, наслаждаясь
покупками». Доминировали здесь энергичные женщины, обеспечивавшие благосостояние
