современного западного общества — капиталистическая экономика, национальное
государство и нуклеарная семья — появились практически в один исторический момент в
результате развития частной собственности. До этого, утверждал он, семьи были
организованы по общинному принципу, подразумевавшему групповой брак, равенство полов
и половое разделение труда безо всяких моральных или политических вознаграждений
мужчинам или женщинам. Рождение капиталистической экономики создавало богатство,
мобильное и передаваемое, в отличие от земли, которая всегда остается на том же самом
месте. Капитализм означал частную собственность, которая требовала учреждения
определенных и четких линий наследования. Это требование вело, в свою очередь, к новым
проблемам половой верности. Если мужчина хотел передать свою собственность сыну, он
должен был убедиться, что сын рожден действительно от него. Как он мог знать это при
общинном групповом браке докапиталистической семьи?
Благодаря потребности передать наследство через поколения от мужчины к мужчине
появилась нуклеарная семья, с моногамным браком и половым контролем мужчин над
женщинами. А чтобы наследование осуществлялось на стабильной основе, новые патриархи
должны были выработать четко сформулированные и обязательные, строго предписанные к
выполнению законы, позволяющие им передавать наследство сыновьям без постороннего
вмешательства. Потребовался централизованный политический аппарат (национальное
государство) для осуществления нового суверенитета над местными и региональными
властями, способный бросить им вызов8.
Современные антропологи продолжили работу в русле этой традиции. Например, Элеонор
Ликок утверждает, что до возникновения частной собственности и социальных классов к жен-
щинам и мужчинам относились как к автономным индивидам, которые занимали разные
позиции, но требовали равного уважения. «Если взглянуть на диапазон решений,
принимавшихся женщинами, — пишет Ликок, — то очевидно видна их автономная и
общественная роль в публичной сфере. Их статус не был в буквальном смысле „равен'
мужскому., но они были тем, кем были: личностями со своими собственными правами и обя-
занностями, которые дополняли мужские, но ни в коем случае не были по отношению к ним
вторичными». В своей этногра-
фической работе о культурах полуострова Лабрадор Ликок показывает резкое изменение
прежнего состояния независимости женщин после начала торговли мехами. Введение
торговой экономики превратило влиятельных женщин в домашних жен. Это еще один пример
того, как гендерное неравенство, возникшее в результате экономических изменений, приводит
к увеличению различий в значениях мужественности и женственности9.
Карен Сакс исследовала четыре африканских культуры и обнаружила, что введение рыночной
экономики сдвинуло достаточно эгалитарные роли мужчин и женщин в сторону мужского
господства. Пока культура занималась производством товаров для собственного пользования,
мужчины и женщины были относительно равны. Но чем более племя вовлекалось в
экономику рыночного обмена, тем выше становился уровень тендерного неравенства и ниже
— положение женщин. Наоборот, когда женщинам и мужчинам был обеспечен равный доступ
к общественному производству и его разным сферам, результатом стал более высокий
уровень полового эгалитаризма10.
Другая школа антропологической мысли возводит происхождение мужского доминирования к
императивам войны в примитивном обществе. Как культура создает воинов, жестоких и
сильных? Антрополог Марвин Харрис предложил два объяснения. Законы войны
обеспечивают набор наград для воинов, исходя из проявленных ими ловкости и навыков. Но
это ограничило бы принцип солидарности на поле боя и посеяло семена разногласий и
вражды среди солдат. Более эффективным было бы вознаградить всех мужчин, за
исключением только самых неадекватных или трусливых, услугами женщин. В таких
обществах, отмечает Харрис, наблюдаются тенденции к инфан-тициду девочек, в результате
