пляж, к жене. Идти не то чтобы далеко, но и не то чтобы близко. Минуты две-три. Когда моя тень падает на ее коричневый купальник-бикини, она поднимает очки на лоб, смотрит на меня, моргает и говорит:
— Скотт.
— Воздержанья. Я думал, ты к маме поехала.
— Я и поехала. А маме вдруг захотелось поехать к морю, и мы поехали к морю.
— А где мама?
— В отеле. Вчера мы ходили в кабаре. Она увидела, как пляшут девочки, и вновь ощутила себя молодой, и пошла танцевать, и упала.
— Воздержанья, — говорю я, подавив свою гордость, — давай займемся любовью. Прямо сейчас. Здесь, на пляже. — Я смотрю по сторонам, нет ли кого-то поблизости. Никого нет. — Ты не против заняться со мной любовью? Здесь. На пляже.
— Может быть, — говорит Воздержанья, пошевелив пальцами ног. — То есть да.
Я расстегиваю брюки. Брюки падают на песок. Я жду, что жена рассмеется, но она не смеется. Тогда я снимаю трусы, то есть боксерские шорты, потому что других трусов я не ношу. Брюки и шорты я кладу рядом с ботинками и носками, где уже лежат свитер с футболкой. И вот он я, голый, и бледный, и слегка волосатый посередине.
Воздержанья садится и улыбается.
— Мой рыцарь, — говорит она, и я не совсем уверен, к кому из нас двоих она обращается, ко мне или к моему пенису, а потом она наклоняется и берет его в рот.
Носорог Какашкин
Гарри всегда был моим начальником. С самого первого дня, как я только пришел на телевидение. Именно Гарри запустил сериал, который стал главным хитом десятилетия на НФ-канале, «Космонавта в космосе». Моя идея. В глазах Гарри Дельца я всегда прав, просто по определению.
Я прохожу через большой общий офис к своему столу, здороваюсь со своей секретаршей, миссис Уныньей, ставлю сумку под стол и включаю компьютер. Едва я сажусь, подходит Гарри в серебристом костюме, призванном привлекать внимание. Сквозь его серебристую прозрачную рубашку просвечивает волосатый живот. Сегодня «вольный понедельник», дресс-код соблюдать не обязательно, и поэтому Гарри без галстука.
— Ну что, тебя можно поздравить? — говорит он, роняя мне на стол пластиковую папку.
— Спасибо, Гарри.
Он имеет в виду мою самую главную новость, но об этом чуть позже.
— Теперь понятно, почему ты так навострился на новый проект. Это действительно будет хит. Всем хитам хит.
Ну а всем, занятым в производстве программы, естественно, будет какое-то поощрение. Может быть, даже зарплату повысят.
Я смотрю на пластиковую папку.
— Это что, Гарри?
— Это, мой дорогой, наша новая программа.
Я поднимаю глаза на Гарри. Он, наверное, шутит. Но нет, не шутит.
— Но, Гарри, мы ведь еще даже не собирались.
— Где? С кем?
— Ну, просто не собирались. Надо же провести мозговой штурм…
Он качает головой.
— Креативно-научный центр «Мозги Скотта Спектра», — говорю я, имея в виду имя файла у себя на компьютере, — неисчерпаемый кладезь блестящих идей для хитовых программ.
— Да неужели?
Я поворачиваюсь на своем вертящемся стуле, беру со стола папку и тут же бросаю обратно на стол.
— Гарри, — говорю я и больше не говорю ничего.
Гарри подходит к моей секретарше, жестом сгоняет ее со стула, потом подтаскивает ее стул к моему столу и садится.
— Скотт, «Космонавт в космосе» — это была замечательная идея. Выдающаяся идея. Я часто задумываюсь, почему я сам до этого не додумался. Но я не додумался. А вот ты додумался. И почему? Потому что ты выдающийся сценарист. Генератор идей.
— Спасибо, Гарри. — Я даже немного смущен.
Он трет переносицу и шмыгает носом.
— Ты выдающийся сценарист, Скотт. Генератор идей.
Поверх его головы я наблюдаю за миссис Уныньей, которая уныло качает головой. Она стоит, прислонившись к шкафчику для картотеки, и пилит ногти пилочкой для ногтей.
— Но, Гарри, если я такой весь из себя выдающийся генератор идей, почему со мной даже не посоветовались насчет новой программы?
— Ну, может быть, ты чересчур выдающийся генератор.
— Как так?
Он опять трет переносицу и смеется.
— Если бы мы знали как, мы бы все стали такими же выдающимися.
— Я не это имел в виду. Я просто хотел сказать, что нет такого понятия, как «выдающийся чересчур». Есть вещи, которых не может быть слишком много, просто по определению. Чем больше хороших, блестящих идей, тем лучше для дела. И тем ценнее мой вклад.
— В теории — да. Но на практике — нет.
— И все же мне кажется, что надо было сперва посоветоваться со мной.
Гарри начальственно проворачивается на вертящемся стуле моей секретарши, делает паузу, чтобы подумать, снова делает паузу и говорит:
— Скотт, пару месяцев назад я заглянул в Креативно-научный центр «Мозги Скотта Спектра». — Он достает какую-то бумажку из кармана своего серебристого пиджака, призванного привлекать внимание. Бумажка сложена вчетверо, и когда он ее разворачивает, мне становится видно, что текст на листе распечатан на принтере. Гарри прочищает горло и зачитывает с бумажки: — Жираф-убийца. Поймать жирафа. Смерть жирафу. Длинный, пятнистый, тупой. Отрубить ему ноги. Отпилить ему ноги. Пока он бежит по саванне. — Гарри складывает листок и бросает его в мусорную корзину. — Так что вот. С тобой посоветовались. В каком-то смысле.
— Но это были всего лишь заметки. Еще не оформившиеся идеи.
Гарри изображает что-то похожее на гимнастику для лицевых мышц и говорит:
— Скотт. Проблема с твоими идеями не в том, что они не оформившиеся. Проблема в том, что они являют собой образец полного идиотизма.
— Значит ли это, что я остаюсь без работы?
Гарри качает головой.
— Ты же у нас выдающийся сценарист. И я хочу, чтобы ты работал в этой программе, — говорит он с упором на слово «в этой».
Я смотрю на пластиковую папку у себя на столе.
— В этой, которая в этой папке?
Он кивает.
Я беру папку, открываю ее, достаю лист с распечатанным на принтере текстом, читаю вслух:
— Реалити-шоу. Документальные съемки. Скрытая камера. Кладем посреди улицы большое бревно, крепим на цемент и наблюдаем, как пролетарии пытаются его «тягать».
Миссис Унынья — хорошая секретарша. Но она делает все по-своему, как ей удобно. По четвергам и пятницам она берет выходные и по средам после обеда — тоже, и начинает со мной разговаривать не
