— Да что с ней такое? — покрутил головой Зезва.
— А ты как думаешь? — улыбнулся Каспер.
— Ничего я не думаю! С цепи она, что ли, сорвалась?
— С цепи или не с цепи, а девушка очень красивая.
Ныряльщик покосился на товарища.
— Ты это к чему, Победитель, а?
— К тому, что дурень ты, Зезва.
С этими словами Каспер направился к противоположной стороне внутреннего двора, где усиленно размахивал рукой отец Кондрат. Зезва пожал плечами, задумался. Заметил страшные глаза Кондрата и поспешил к монаху, старательно перепрыгивая через полузамерзшие лужицы.
— Живее, улитка ты этакая! — заворчал брат Кондрат, когда Ныряльщик, наконец, присоединился к ним. — Долго я тут должен руками вертеть, словно пугало? Чего молчишь, сын мой? Каспер, чего он молчит? Небось, снова с Аинэ поцапались, а? О, Дейла, и этот молчит, словно чача в рот набрал. Миряне, уф!
— Не цапались, — пробурчал Зезва, поглядывая на Каспера. Тот вздохнул и подтверждающе кивнул. Брат Кондрат сплюнул в снег. Мимо них прошествовал молодой послушник, держа метлу на плече, словно копье. Монах проводил взглядом печального уборщика и зашептал:
— Ничего мне узнать не удалось. Монахи молчат, лишь таращатся на меня, как на юродивого, едва про страховидлов начинаю расспрашивать. Некоторые вообще убегают, словно я мхец какой.
— Распугал народ, — покачал головой Зезва, — ты бы…
— Молчи, грешник! — брат Кондрат взмахнул руками. — Меч что твой?
— Ничего. Два дня уже, как не светился.
— Может, и вправду, какой страховидл к стенам подходил? — спросил Каспер. — Горы кругом.
— Хорошо, если так, сынки. А вот распил я вчера с монашками баклажку пива, так они мне рассказали кое-что, — брат Кондрат многозначительно засопел. — Говорят, водился в Кеманах гелкац или гызмаал, по- местному. Эры деревенские частенько его вой слышат. И вы слыхали, ага. Кажут, что еще при короле Роине, лютовал в этих горах оборотень. Кучу овец загрыз…
— Волк, курвова могила!
— Зезва, помолчи! — не выдержал Каспер. — Дай же договорить человеку.
— Как же, помолчит он, — покачал головой отец Кондрат. — Какой еще волк, сын мой?
— Серый такой.
— Дурень… А ростовщика да мытаря тоже волк загрыз? Да так, что головы рядом валялись!
— Хороша легенда, — сказал Каспер задумчиво.
— Чудо, как хороша, — мрачно кивнул монах. — Кстати, вернулся верховой только что — джуджи на подходе, скоро прибудут. А еще благочестивый отец Виссарий вот-вот пожалует. Сколько событий, спаси Дейла… Что ж, дети мои! Я тут подумал и решил: ночью с вами вахту простою. Во славу Ормаза.
— Какую еще вахту? — поразился Зезва.
— Как какую? Будем чуда выслеживать!
— Кого-кого?
— Гызмаала, сын мой!
Ныряльщик отступил на шаг, вглядываясь в решительное лицо инока. Каспер чему-то улыбался, скрестив руки на груди.
— С тобой все в порядке, отче? — поинтересовался Зезва. — Или перепил вчера с братом Севдином? С чего ты решил, что я собрался оборотня по горам гонять? Вот делать нечего, курвова могила. Я что тебе, охотник какой? Между прочим, мы на службе.
— Струсил? — набычился брат Кондрат. — А если вправду гел в округе шастает? А? Что глазищи опустил, мирянин? А ежели на кого нападет, а? На жинку иль дитя малое, а? А если нашу Аинэ он…
— Хватит! — разозлился Зезва. Каспер снова улыбнулся.
Ныряльщик некоторое время разглядывал отца Кондрата, затем отвернулся.
— Хорошо, курвин корень. Будем бодрствовать сегодня ночью. Но если убедимся, что гел — это деревенские байки, то…
— Тогда что? — набычился отец Кондрат.
Зезва молча набросил капюшон и хмуро уставился во двор, где красиво крутились в воздухе крупные снежинки. Каспер положил ему руку на плечо.
— Не будем ссориться, — примирительно произнес юноша. — Меч светился, вой мы слышали. Честно говоря, я и сам с трудом верю, что тут оборотень рыскает, но проверить не помешает.
Ударил колокол. Сначала один раз, затем второй, третий. Короткая пауза, и звонарь продолжил призывать паству на дневную службу.
— Я в храм, — сообщил брат Кондрат, вопросительно оглядывая собеседников. — Вы со мной?
Каспер и Зезва переглянулись и одновременно кивнули. Снег усилился, а в такт звону колокола самозабвенно каркал ворон.
— Внешние признаки? — спросил Эниох.
Мгер сглотнул, вытянулся.
— Никаких, господин, — собравшись с духом, ответил он.
— Вот как? — заметил Эниох. Мгер замер, спрятав за спиной дрожащие руки. — Вот так просто — упал и окочурился? Надо же.
— Именно так, господин помощник, — проведя языком по пересохшим губам, доложил Мгер, стараясь не коситься в затемненный угол кабинета, где чуть слышно постукивала по полу трость. Агент знал, кто там сидит.
— Больше никаких действий без приказа, — велел Эниох. — Следить в обычном режиме. Свободен.
Мгер облегченно отсалютовал и стремглав выскочил за дверь. Эниох повернулся к углу и почтительно склонил голову.
— Господин Главный Смотрящий все слышал.
— Слышал, — Гастон поднялся, подошел к камину и вдруг решительно засунул в огонь свою трость. Эниох почти не выдал удивления, лишь остановился на мгновение вечно бегающий взгляд.
Глава Тени некоторое время наблюдал, как огонь пожирает новую пищу.
— Нога почти прошла, к Кудиану дурацкую трость… — Чёрный повернулся. Разноцветные глаза, с красными от недосыпания белками, уставились на помощника. — Что сказал лекарь?
— Все то же самое, господин. Разрыв сердца. Словно бедняга узрел некий ужас, который его и угробил.
— Разве агент был молодым и неопытным?
— Наоборот, ваша милость. Искушенный и перспективный. Раньше с трупами дело имел.
Гастон удивленно вскинул брови.
— Да, господин Главный Смотрящий. Теневик Каржак до поступления на службу работал могильщиком.
— Вот и на себе опробует…могилу.
Глава Тени присел на корточки перед камином. Эниох молча смотрел на всесильного Чёрного. После того, как в приюте для умалишенных и больных проказой была найдена его сестра, Гастон сильно изменился. Ночами не спал, до рассвета сидел на допросах, обычно где-нибудь в углу. Заплечных дел следователи поначалу робели, но потом привыкли. Да и главный теневик редко когда вмешивался в процесс дознания. К утру Гастон всегда отправлялся бродить по городу, в сопровождении нескольких теневиков-телохранителей. Затем ехал к Лали, своей прокаженной сестре. Возвращался бледный как смерть, дремал у себя в кабинете, а затем снова шел на допросы или к Эниоху. Вот и теперь, исхудавший, в помятой одежде, верховный теневик с утра присутствовал в кабинете помощника. Эниох ничего не имел против, наоборот, ему льстило такое внимание. Хоть в глубине души он и понимал, что движет Чёрным не привязанность к нему, а стремление отвлечься от мрачных мыслей.
— Скажи, друг Эниох, есть у тебя какие-нибудь выводы? Догадки?
