Один из снеговиков схватил Архра за руку и потащил прямо к тяжело дышащей голове. Эррохр вскочил, но и его подтолкнули вперед копьями другие снежные мхецы. Зезва тяжелым шагом двинулся вперед, и вдруг резко бросился вперед, отведя древко от себя. Закрыл собой замершего от ужаса ребенка и вскинул голову, буравя чудище карими глазами. Сглотнул, но не опустил глаз. Подоспел и Эррохр, стал плечом к плечу рядом с человеком. Прорычал что-то непонятно.
— Верно, дружище, — устало согласился Зезва, мучительно ища способ спасти Медвежонка. Схватить на руки, и бежать? Достанут копьями, догонят. Может, в реку и плыть, глядишь, и Эррохр поможет снова. Чудовище… Курвова могила! Зезву вдруг переполнила злость. Страх, только что еще колючий и цепкий, ушел, сменившись яростью. Он не может допустить, чтобы погиб маленький мальчик, не может, курвин корень!! Что делать, что? Дуб всех дери!
Речной монстр шевельнулся, и удовлетворенно ворчащие снеговики поспешно расступились. Их предводитель-великан оскалился еще шире, потряс копьем. Наконец-то. Дух Пропасти принимает жертву, и Снежный Народ будет жить спокойно.
Кровь застучала в висках Зезвы, когда жуткий смрад, идущий из пасти страховидла, приблизился вплотную. Ныряльщик почувствовал, как дрожит локоть Эррохра, взглянул на мхеца и увидел отчаяние в его глазах.
— Курвин корень, — еле слышно пробормотал Зезва, чувствуя, как жмется к нему и отцу маленький мхец, — малыша жалко…
Чудовищная пасть разверзлась, и вонь стала невыносимой. Снеговики принялись мерно бить себя кулаками в грудь и наклоняться взад и вперед. Вождь стоял неподвижно, не спуская глаз с Духа Пропасти. Слава Буранам, он принимает жертву…
Зезва зажмурился, когда чудовищная, полная игловидных зубов, пасть приблизилась вплотную. Монстр на мгновение замер, затем втянул воздух, словно пес, обнюхивающий кусок вкусного мяса.
— Зезя…
— Медвежонок… не бойся…
Без остановки рычал Эррохр, прижимая к себе сына.
Речной червь вдруг дернулся, его голова снова метнулась к Зезве, принюхалась еще сильнее. Озадаченно рыкнул кто-то из снежных мхецов.
— Зезя?
И тут монстр отпрянул, гневно взревел, застыл на мгновение в воздухе, похожий на чудовищную, кошмарную кобру, и метнулся в сторону. С хрустом и чавканьем сомкнулись челюсти. Рывок, сдавленный хрип жертвы. И слабо дернувшиеся ноги великана-снеговика. Но уже через мгновение исчезли и они, навсегда сгинув в бездонной глотке. Взметнулся хвост, поднялись брызги. Снеговики в ужасе разбегались, вереща от страха. Эррохр оглянулся, метнулся к брошенному копью и снова встал рядом с человеком, сжимая оружие. Теперь у него есть оружие! Он защитит сына…
Но защищаться уже не было необходимости, потому что Дух Пропасти, в последний раз дохнув на пленников смрадом, с натужным ревом скрылся в темноте и грохоте реки, окатив их ледяной водой. Дрожащие, мокрые, не веря собственным глазам, два мхеца и один человек еще несколько мгновений не двигались с места, парализованные страхом. Наконец, Зезва с шумом выдохнул воздух и без сил опустился на камни. И почувствовал жуткий, проникающий холод, сковавший руки ноги, запустивший дрожь коленок и стук в зубах.
— Зезя, тати атут, атак, атак! — кричал Медвежонок, повиснув на Ныряльщике. — Тати, тати!
Подошел Эррохр, окинул взглядом дрожащего человека. Оглянулся, держа копье наготове.
— Сынок, нужно спешить. В лесу разведем костер. Иначе твой друг умрет от холода. Залезай мне на плечи, живо!
— Папа, почему Гнилой не тронул нас?
Эррохр покосился на стучащего зубами человека, но ничего не ответил.
Зезва поднял голову, не в силах сдерживать стучащие зубы. Лесной мхец требовательно взял его за локоть. Ухал и порыкивал Медвежонок, подпрыгивая на отцовских плечах.
— Огня… — еле шевеля губами, пробормотал Зезва, — огня!..
Эррохр серьезно кивнул. Он не понимал человековского языка.
«Виссарий, брат мой… Тебе страшно? Что ты обрел и что потерял? Откройся мне, не бойся… Брат мой…»
Отец Виссарий завопил во сне, вскочил, обхватил голову руками. Слез с насквозь промокшей постели и жадно приложился к кувшину с вином. Вытер губы рукавом, отдышался и снова припал к пьянящему напитку. Поставил кувшин на стол, потер глаза и облачился в рясу. Протянул руку к вину, но замер, зашептал молитву. Постояв некоторое время, старец Рощи отправился во двор, тяжело переставляя ватные, непослушные ноги.
Снег тихо кружился в утреннем морозном воздухе. Виссарий сошел с крыльца корчмы, в которой они с братьями и охраной заночевали вчера, и прислушался. Дейла, как же тихо. Нет, петух прокукарекал вдалеке. Инок поискал глазами. Досадно, вода в бочке для умывания замерзла. Виссарий взял булыжник и разбил еще тонкую корку. Показалась пузырящаяся, красная вода. Старец в ужасе отшатнулся, едва сдержав крик. Зажмурился на мгновение, снова всмотрелся. Нет, просто вода, талая, темная. Померещилось…
Негромкий голос, донесшийся до слуха Виссария, заставил его вздрогнуть. Инок пошел на голос, с трудом минуя навалившие за ночь кучи снега. Обогнул корчму. Заржала лошадь, привязанная к столбу. Еще четыре скакуна косились на чужака, беспокойно похрапывая. На аккуратно очищенной от снега площадке стоял на коленях человек в дорожном полушубке и меховой шапке. Он тихо, но горячо молился, время от времени осеняя себя знаком Дейлы. Виссарий подошел поближе. Молящийся почти не обратил на инока внимания, лишь бросил быстрый взгляд и продолжил неистово возносить хвалу богам. Виссарий пригляделся к незнакомцу. Рыжая борода, рыжие, соломенные волосы, выбивающиеся из-под шапки. Широченные плечи, меч на поясе. К седлу лошади приторочен небольшой арбалет. Сумка еще, набитая чем-то. Охотник, не иначе. Виссарий вздохнул, дождался, когда человек с соломенными волосами бросит на него новый взгляд, и приветливо кивнул.
Бородач умолк, осенил себя знаком Ормаза и неторопливо поднялся, стряхивая с себя снег. Полушубок чуть распахнулся, и старец успел заметить цепь и какой-то знак на груди незнакомца. Но прежде чем рощевик успел что-то разглядеть, человек с соломенными волосами плотно запахнул полушубок.
— Мир тебе, путник, — улыбнулся Виссарий. — Да хранит тебя Дейла и благословит Ормаз твои охоту и промысел!
— День добрый, отче. Пусть и тебя хранят боги. Особенно в нынешнее время.
Виссарий немного удивился. Незнакомец говорил по-душевному с едва заметным, но все же акцентом. Странно, что чужеземец может делать здесь, в такие неспокойные времена? Наемник?
— Я из Аррана, святой отец, — проговорил охотник, расправляя плечи. — Вот, с друзьями и родичами возвращаюсь домой из Элигерской Директории.
— Вот как? — поднял брови Виссарий. — Долог же твой путь домой!
— Невообразимо долог, отче. Но, хвала Дейле, скоро мы будем дома. А по дороге… — рыжебородый скривил губы в улыбке, — по дороге мы совершили паломничество в Храм Печали, что у подножия Большого Хребта. Каялись в грехах…
Отец Виссарий прикусил губу. За спиной раздался скрип снега. Старец Рощи обернулся. Несколько человек подошли к лошадям, почти не обратив внимания на инока. Рыжебородый улыбнулся.
— Мои родичи, святой отец. Ты благословишь нас?
Что-то в голосе арранца заставило Виссария напрячься. Он не сводил глаз со спутников охотника. Вернее с девочки лет одиннадцати, что лихо взлетела в седло и надменно уставилась на старца серо- голубыми глазами, положив ладонь в перчатке на рукоять арбалета, хищно выглядывающего из кожаной седельной сумы. Виссарий ошеломленно перевел взгляд на красивого молодого человека с удивительно синими глазами. Он сидел на лошади рядом с девочкой. Прямые и длинные волосы цвета вороного крыла падали на плечи юноши. Синие глаза остановились на Виссарии, и опять старцу Рощи стало неуютно под этим холодящим, словно смерть, взором. Раздался смешок: щуплый человечек с необычайно вертлявой
