Тим замялся, потому что уловил в голубых глазах бородатого парня тщательно скрываемое ожидание. Так поставивший ловушку птицелов из засады наблюдает за чирикающей жертвой, приближающейся к хлебным крошкам. Решив про себя, что дело нечисто, Тим отрицательно мотнул головой.
По лицу Хвоста скользнула еле заметная тень:
– Тогда вали на другой конец. Освободи, пусть Топор сядет.
– Конечно, – прихватив кружку, Тим поднялся.
– Щас я вас в три броска уделаю, – заняв его место, пообещал Топор. – Тока, ребятишки, давайте не мелочиться. Фарт щедрых любит.
Он бросил на стол полгульдена. Хвост с Бычком переглянулись, не очень удачно изобразили на физиономиях сомнение. Наблюдавший за ними Тим понял, что бывшие вышибалы из 'Серебряной рыбки', скорее всего, еще и шулера. В занявшей дом компании большинство друг дружку просто не знало, вот шустрые новички и решили пощипать товарищей.
– Многовато… – нехотя протянул Хвост. – Эх, деньги все равно шальные. Играю!
Запихнувший в пасть последний кусок колбасы, Бычок молча кивнул. Франк сказал, что кидает первым, и протянул руку за 'камешками'. Топор покосился через плечо на стоявшего за спиной Тима. Тот, заметив в глазах здоровяка раздражение, – многие считали, что 'подглядыванье' вредит фарту – отошел на другой конец стола. Цедя из кружки пиво, посмотрел, как первый кон выиграл Франк. Второй достался Бычку. Третью ставку взял Топор. Похоже, вышибалы из борделя не торопились, давая будущим жертвам заглотнуть крючок с наживкой поглубже.
Мысленно похвалив чужую осторожность, Тим утратил интерес к игре. Задумался, чего ему сейчас хочется. Нажраться – нет, он нажрался так, что жареная курятина и колбаса стали поперек горла. Напиться – напился. Прилечь, подремать тоже не хотелось. Несмотря на то, что со вчерашнего вечера он все время был на ногах, сна ни в одном глазу. За день такого насмотрелся – взбодрило и ударило в голову похлеще любого вина. Хотя в смертоубийствах Тим был далеко не новичок: имелись за его плечами несколько покойничков. Но тех – дурных гостей Двух Шестерок – кончал с ребятами втихую, с опаской, заметая следы. А сегодня… Сегодня шли за главарями так, будто и впрямь хозяевами Годштадта стали. В первых домах 'пузырей'-бюргеров резали с ходу, целыми семьями, чтобы соседи даже рот открыть боялись, не то, что о сопротивлении подумать. И, в самом деле, расчет оказался верным. Полетел впереди них с воплями убиваемых невидимый ужас, от которого кровь стыла в жилах, словно ледяной ветер задул. От дома к дому, от улицы к улице.
Проснувшиеся горожане теперь только об одном думали: как бы удрать подальше, пока к ним в ворота топоры не ударили. Хватали самое ценное, жену, детишек и давали деру задними дворами. Зачастую выскакивали на соседнюю улицу, прямо в руки кому-нибудь из ребят. Расхрыстанные, полуголые, папаша к жирной груди мошну прижимает, мамаша детей подгоняет, на самой за лифом или под юбками украшения спрятаны. Даже особо искать не надо. За сегодня Тим пару таких сцен наблюдал, обхохочешься.
Вспомнив, как на рассвете, путаясь в платье, шарил по горячему мягкому телу пойманной бюргерши, почувствовал, что 'зачесалось'. Решил заглянуть к бабам, хотя за утро уже двоих поимел: пролитая кровушка била не только в голову.
Побаловаться с пленными девками, которых притащили с собой, оказалась не судьба. На одной кряхтел и стонал толстый мужик по кличке Вепрь, а со второй, оседлав табурет, развлекался Жи. Усадив голую девицу себе на колени, он нежно перебирал ее длинные каштановые волосы. В левой руке парень сжимал нож и водил его кончиком по пышной груди дрожащей жертвы. Иногда лезвие замирало, впивалось, и на бледной женской коже набухала темная капелька крови.
Остановившись на пороге, Тим наблюдал за происходящим. С одной стороны, покорность закрывшей от ужаса глаза девки заводила, с другой… Он неплохо знал Жи по кварталу. И подозревал чем кончится дело. Тот, ваще-то, нормальный парень, покойный Огонек его отличал за смелость и хитрость, но когда добирался до бабы, становился настоящим зверем. За несколько лет зарезал трех своих подружек – дур, сманенных из деревни, а двум шлюхам на щечках 'кресты' оставил. Из-за одной, работавшей на Пышку Инге, вышел большой скандал. Если бы не вмешательство Огонька, глядишь, не сидел бы сейчас Жи здесь, рыскал бы где-нибудь одиноким волком. Но старшой за 'пса' заступился, и дело замяли. Пришлось только уплатить хозяйке борделя большой штраф. С тех пор редко какая баба с ним пойти решалась…
Девица на коленях слабо вскрикнула, содрогнулась всем телом: острие ножа чиркнуло под коричневым соском. Жи тут же припал к нему, словно младенец. Оторвался, посмотрел мутным взглядом на Тима. Увидев перепачканный кровью рот товарища, тот ощутил легкую тошноту. Возбуждение начало спадать.
– Проваливай, – невнятно сказал Жи и впился в губы девице, будто укусил.
С кровати, продолжая кряхтеть, поднялся Вепрь. Подпрыгивая на одной ноге, тряся жирной волосатой задницей, принялся натягивать штаны. Заметив Тима, кивнул на замершую в постели женщину, с которой только что слез:
– Будешь?
Тим отрицательно покачал головой. Желание окончательно прошло.
– Ну и правильно, – одобрил Вепрь. – Лежит, как бревно…
Продолжая одеваться, он еще что-то бурчал, но Тим направился к входной двери: выпитое пиво напомнило о себе. Стоя на крыльце, он, посвистывая, помочился. У раскрытых ворот Брант, старшой, о чем-то разговаривал с часовыми. Тим задумался, не шепнуть ли ему о Жи. Но, поразмыслив, решил, что не стоит. Не хрен в чужие дела соваться, старшой сам разберется, если сочтет нужным. Да и пленных девок все равно перед уходом кончить придется. Как там дальше дела пойдут неизвестно, оставлять свидетелей по-любому нельзя. Из раскрытого окна кухни донесся чей-то хохот и ругань проигравшегося Топора. Видать, не долго за ним фарт бегал.
Бесцельно прохаживаясь, Тим завернул за дом. И чуть не налетел на своего старинного дружка Дафри. Вместе они служили одному из людей Скромняги Жана, вместе чуть не погибли два дня назад в Двух Шестерках. Еле ушли от графских стрелков и прятались у знакомой, пока не услышали, что Барон людишек скликает. Посоветовавшись, решили пойти.
– Ты чо? – спросил Тим: вид у приятеля был взволнованный.
Дафри покосился на стоявших в воротах людей. Молча взял товарища за руку, отвел вглубь двора. Остановился у дощатой стены маленького флигеля. Сунул под нос Тиму кулак. Разжал пальцы: на ладони лежала горсть какого-то темно-серого порошка.
– Што это такое? – с надеждой спросил Дафри. – А? Мож эта… специи какие заморские?
Приятель взял щепоть, понюхал. Ничем особенным не пахло.
– Ни хрена не специи, – пожал плечами Тим. – Дерьмо какое-то. Где ты его нарыл?
Дафри замялся. По выражению на его худой физиономии было видно, что делиться находкой ему не хочется. Даже с товарищем. Оно и верно, зря что ли неписаный закон Веселых кварталов гласил: 'сам нашел, сам хапнул – твое'? Тим не настаивал, хотя уже догадался, где приятель отыскал странный порошок. Во флигеле, дураку ясно.
– Тут, – Дафри указал большим пальцем на стену за спиной. – Под полом тайник выстучал.
С легкой досадой Тим подумал, что не стоило пиво хлестать, да без толку по сторонам глазеть. Когда их в захваченный дом определили, нужно было не за жратву хвататься, а пройтись, все внимательно высмотреть. Может, чего ценное и отыскалось бы. Но дом им достался уже выпотрошенный, показалось, что счастья ловить нечего. Только жратва, пиво в чуланах, и трупы хозяев, вон, под забором валяются.
– Спустился в яму, – продолжал Дафри, – вижу, бочонки. В просмоленную мешковину зашитые. Шесть штук, и в кажном весу с полсотни фунтов. У меня аж сердце от радости зашлось. Обрадовался: повезло наконец-то. Вскрыл, а там вот это…
Он с разочарованием посмотрел на порошок в ладони.
– Идем, покажешь, – сказал Тим. – Не думаю, чтобы зря прятали. Может, и дерьмо, но каких-нибудь деньжат стоит.
Они вошли во флигель.
– Вот и я так кумекаю, – Дафри снова зажал находку в кулаке. – Уж очень все крепко спрятано. И вход так просто, хрен найдешь… Теперь голову ломаю, что нашел. Даже на вкус попробовал. Хочешь?
