какого-нибудь чернокожего язычника.
Созданная мастером смесь селитры, древесного угля и серы – что ни говори, а без дьявола тут не обошлось, – с шипением вспыхнула. Не теряя времени, лонвардец шагнул к 'Грете', поджег запал. Не успел подойти к третьему орудию, как за спиной, сотрясая всю улицу небесным громом и молнией, подпрыгнула на станке первая бомбарда. За ней, когда Фероцо ткнул тлеющим фитилем в третье запальное отверстие, прогрохотала 'Грета'. Следом, с едва уловимой задержкой выпалила 'Марта'. В какой момент выстрелило четвертое орудие, за которое отвечал Виро, мастер не заметил: несмотря на паклю он оглох сразу после 'Анны'.
Улицу заволокло клубами едкого дыма. Что происходило впереди, удалось ли остановить атакующих, – неизвестно. Давясь кашлем, протирая слезящиеся глаза, мастер Фероцо быстро отступил. Туда, где стояли бочонки с оставшимся зельем. В крышке каждого из них проделано отверстие, а сверху насыпана адская смесь. Достаточно искры, и все исчезнет в пламени взрыва.
Лонвардец застыл рядом с одним из бочонков. Стоял и ждал, когда рассеется дым. В правой руке покачивалась палка с намотанным на нее, тлеющим фитилем.
Глава восьмая,
в которой Урс берет чужое имя
Дом 'мертвоголовых' встретил ученика ювелира негостеприимно. Стоило Урсу вылезти из повозки, как подошли двое незнакомых парней. Оба были на голову выше приезжего, широкоплечие, с короткими мечами у бедра.
– Пойдем, – один из них крепко взял гостя за руку. – Мессир капитан приказал…
Не договорив, он потянул паренька в сторону. Тот растерянно огляделся, надеясь окликнуть кого- нибудь из знакомых. Но в суматохе, поднявшейся с возвращением маленького отряда, никто не обращал на него внимание. Второй подмастерье, заметив испуг на лице новичка, презрительно фыркнул.
– Не трясись, – сказал он. – Нам велели комнату показать, где будешь жить.
Его слова мало успокоили Урса, но он позволил себя увести, не успев даже осмотреться на новом месте. Запомнилась только возвышавшаяся над остальными строениями башня. Впрочем, Урс увидел ее серый прямоугольник еще на подъезде к Дому. Из рассказов наемников он знал, что там, на верхних этажах живут господа-офицеры, нижние отведены под мастерские, в подземелье хранятся запасы продовольствия. Кто-то упоминал, что в самом низу расположены карцеры для арестованных. Ученик ювелира со страхом подумал, что вот туда его сейчас и отправят.
Но Урса повели не в башню, а в каменный барак у крепостной стены, окружавшей Дом. Вскоре он оказался в темной, сырой комнатенке. Из мебели в ней имелись лишь застеленная тюфяком кровать и табурет. Даже чулан в ангервальдской гостинице, где его поместили, когда их с капитаном 'нашли', выглядел уютнее. Подмастерье подтолкнул 'гостя':
– Отдыхай. Пожрать тебе потом принесут.
Не дав ученику времени что-либо спросить, конвоиры вышли. Массивная, обитая железными полосами дверь закрылась, скрежетнул в замке ключ. Стоя у кровати, Урс слушал, как затихли в коридоре шаги. Внутри все кипело от возмущения, пришедшего на смену страху. Он почти не сомневался, что Меродер отплатил ему за спасение черной неблагодарностью. По-видимому, догадался, что вытащивший его из воды паренек – в бегах. Наверняка собирается теперь передать властям. Но зачем тогда было брать Урса с собой? Тащить до самого Лемеля? Сдали бы в первом же городе прево, и дело с концом.
Присев на кровать, ученик ювелира задумался. Попытался вспомнить, не выдал ли он себя в последние дни неосторожным словом? Нет… Вроде бы ничего такого не говорил. И в душу к нему никто не лез. С расспросами, как в первые дни, не приставали. И то, если разобраться, стрелков всегда больше интересовала история о спасении капитана, чем прошлое какого-то подмастерья медника.
На счастье Урса среди 'мертвоголовых' не было никого родом из Вюнцера, а за месяц, который они вместе провели в дороге, на него перестали обращать внимание. Сидеть без дела не давали, но и не гоняли почем зря. Знали, что он попросился в Цех, и Меродер решил присмотреться к новичку. Поглядеть, насколько тот послушен и старателен. Не струсит ли, если дело опять дойдет до драки?
Возвращение в Лемель казалось опасным – после Воровки только и ждали, что нового нападения имперских рейтаров. Особенно беспокоился за свою жизнь несостоявшийся депутат Рейхстага Ларс фон Ходбург. Ему повсюду мерещились засады, а любые известия о появлении вооруженных людей вызывали приступы лихорадки. Беднягу потом долго трясло, хотя на отряд так никто и не напал.
Но тем не менее путешествие к Вольному городу Урс не назвал бы спокойным. Стоило остановиться переночевать в каком-нибудь городке, как голова начинала идти кругом от разговоров. Постоялые дворы и питейные заведения были полны народу, пиво лилось рекой. Везде находился какой-нибудь человечек с хорошо подвешенным языком и цепким взглядом, возбужденно делившийся с благодарными слушателями новостями.
Самой горячей из них, конечно же, была схватка у моста через Воровку. За время пути Урс услышал о ней не меньше десятка рассказов. Чем дальше, тем более значительной и кровавой представала история, невольным участником которой ему довелось быть. На границе Уррена с Туршем речь шла уже о тысяче убитых. Причину 'сражения' неизвестные говоруны всегда называли одну и ту же. Дескать, захотели имперские власти кусок землицы от княжества оттяпать, да не вышло. Сунулись рейтары на чужой берег, стали деревни жечь-разорять, людей в плен угонять, но не тут-то было. Дали пришлым разбойникам доблестные урренские рыцари по зубам, да так, что большая часть врагов на месте полегла. И теперь в Годштадте курфюрст Леопольд требует, чтобы ему за нанесенное оскорбление принесли извинения, подданным убытки золотом оплатили. А не заплатят, он десять раз подумает, стоит ли его землям и дальше в границах империи оставаться.
О наемниках рассказчики почему-то не упоминали, а те, получив приказ Меродера держать язык за зубами, помалкивали. И садились всегда особняком. Другие проезжие да местные обычно к ним в компанию не набивались, косились на чужаков почти враждебно. Знали, что 'мертвоголовые' всегда сторону императора держали. Хорошо хоть задирать почти не пытались. За всю дорогу только раз трое пьяных облаяли мастера Соу, когда он проходил мимо их стола.
Тот, не раздумывая, остановился да тремя ударами, одного за другим, уложил всю компанию на пол. Поверженные горожане в себя пришли не сразу: бить наемник умел, не говоря о том, что кулак у него был тяжелый. Вступиться за пьянчуг никто не осмелился, а прибежавший на шум хозяин приказал слугам вытолкать их взашей. Потом долго перед стрелками кланялся, извинялся и каждому бесплатно по кружке пива выставил. Чуял, толстозадый, чем для его заведения дело обернется, если в ход мечи пойдут. Но Соу с товарищами удовлетворились дармовой выпивкой, и все закончилось спокойно.
Правда, через несколько дней они случайно едва не попали в чужую заварушку. Въехали под вечер в городок Хуншельт. Только отыскали, где остановиться, как по соседству, на площади перед ратушей завязалась драка. Не успели глазом моргнуть, сбежалось человек сто, не меньше. Из ворот постоялого двора было видно, что мужики сошлись не на шутку. То и дело кто-нибудь, вывалившись из общей кучи с разбитой головой, старался отползти подальше. Встревоженному Меродеру объяснили, что это мастеровые хотели добиться от магистрата высылки семей, главы которых были подданными императора.
– Надоело людишкам… – отводя глаза, мрачно сказал тощий, как щепка хозяин заведения. – Вы не беспокойтесь, вашмилсть, они скоро притомятся и разойдутся. Ведь третий раз за последнюю неделю сходятся.
Стоявший рядом Урс увидел, как он зло сплюнул:
– Что наших, что ихних – почти поровну, вот и не могут решить. Только беспокойство одно.
Кто 'наши', а кто – 'ихние', капитан выяснять не стал. Приказал своим быть начеку и удвоил количество стрелков, несших ночную стражу. Мера была не лишней, потому что предсказание хозяина сбылось наполовину. Драка утихла довольно быстро, но всю ночь на улицах враждующие стороны выкрикивали угрозы и оскорбления. Надрывались в лае сторожевые псы, брошенные камни грохотали о закрытые ставни домов. На рассвете невыспавшиеся наемники поспешно оставили Хуншельт.
