Избранные стихи из всех книг

Так хотелось в Ад, на огонь его Врат, словно в двери спальни своей!
Дьявол сидел меж отчаянных душ (а был их там легион!)
Но Томлинсона за шлагбаум впустить отказался он:
«Ты разве не слышал, что антрацит дорожает день ото дня?
Да и кто ты такой, чтобы в пекло ко мне лезть не спросясь меня?!
Ведь как-никак я Адаму свояк, и вот — презренье людей
Терплю, хоть и дрался за вашего предка с наипервейших дней!
Давай, приземлись на этот шлак, но будь откровенен со мной:
Какое зло ты творил, и кому в жизни твоей земной?»
И поднял голову Томлинсон, и увидал в ночи
Замученной красно-кровавой звезды изломанные лучи.
И наклонился вниз Томлинсон, и разглядел во мгле
Замученной бледно-молочной звезды свет на белом челе…
«Любил я женщину, — молвил он, — и в грех меня ввергла она,
Она бы ответила за меня, если истина Вам нужна…»
«Ну, то, что ты не устоял — отличнейший пример,
Но мы с тобой у Адских Врат, и тут — не Беркли-сквер!
Да пусть бы мы высвистали сюда хоть всех потаскушек твоих,
Но всяк за свой отвечает грешок, а по твоему — одна за двоих?»
Был ветер, веющий меж миров, как нож ледяной впотьмах…
И начал рассказывать Томлинсон о грешных своих делах:
«Я раз посмеялся над верой в любовь, два раза — над тайной могил,
Я трижды Богу шиш показал и почти вольнодумцем прослыл!»
Дьявол подул на кипящую душу, отставил и молвил так:
«Думаешь, мне уголька не жаль, чтобы жарить тебя, дурак?
Грешки-то грошовые! Экий болван!
Ты не стоишь и меньших затрат,
Я даже не стану будить джентльменов, что на жаровнях спят!»
И огляделся Томлинсон, и страшна была пустота,
Откуда летели бездомные души, как на маяк, на Врата.
«Так вот я слыхал, прошептал Томлинсон, — что в Бельгии кто-то читал,
О том, что покойный французский граф кому-то такое сказал…»
«Слыхал, говорил, читал — к чертям! Мне б что-нибудь посвежей,
Хоть один грешок, что ты совершил ради собственной плоти своей!»
И тряся шлагбаум, Томлинсон в отчаянье завопил:
«Ну впусти же: когда-то супругу соседа, кажется, я соблазнил!»
Ухмыльнулся Дьявол, и взяв кочергу, в топке пошуровал:
«Ты в книжке вычитал этот грех?»
                                   — «О, да,» — Томлинсон прошептал.
Дьявол подул на ногти, и вот — бегут бесенята толпой:
«На мельницу хнычущего мудака, укравшего облик людской!
Прокрутите его в жерновах двух звезд, отсейте от плевел зерно:
Ведь Адамов род в цене упадет, если примем мы это говно!»
Команды бесят, что в огонь не глядят и бегают нагишом,
И особенно злы, что не доросли, чтоб заняться крупным грехом,
Гоняли по угольям душу его, все в ней перерыли вверх дном,
Так возятся дети с коробкой конфет, или с вороньим гнездом.
Привели обратно — мертвец не мертвец, а клочья старых мочал.
«Душу, которую дал ему Бог, на что-нибудь он променял:
Мы — когтями его, мы — зубами его, мы углями его до костей —
Но сами не верим зенкам своим: ну нет в нем души своей!»
И голову горько склонив на грудь, стал Дьявол рассуждать:
«Ведь как-никак я Адаму свояк, ну как мне его прогнать?
Но тесно у нас, нету места у нас: ведь мы на такой глубине…
А пусти я его, и мои же джентльмены в рожу зафыркают мне,
И весь этот дом назовут Бардаком, и меня будут лаять вслух!
А ради чего? Нет, не стоит того один бесполезный дух!»
И долго Дьявол глядел, как рванина бредила адским огнем…
Милосердным быть? Но как сохранить доброе имя при том?
«Конечно, транжирить мой антрацит и жариться вечно б ты мог,
Если сам додумался до плагиата…»
                                       — «Да, да!!!» — Томлинсон изрёк.
Тут облегченно Дьявол вздохнул: «Пришел ты с душою вши,
Но все же таится зародыш греха в этом подобье души!
И за него тебя одного… как исключенье, ей-ей…
Но… ведь я не один в Аду господин: Гордыня грехов сильней!
Хоть местечко и есть там, где Разум и Честь… (поп да шлюха всегда тут как тут)
Но ведь я и сам не бываю там, а тебя в порошок сотрут!
Ты не дух и не гном, — так Дьявол сказал, — и не книга ты и не скот…
Иди-ка ты… влезь в свою прежнюю плоть, не позорь ты земной народ!
Ведь как-никак, я Адаму свояк! Не смеюсь над бедой твоей,
Но если опять попадешь сюда — припаси грешки покрупней!
Убирайся скорей: у твоих дверей катафалк с четверкой коней,
Берегись опоздать: могут труп закопать, что же будет с душонкой твоей?
Убирайся домой, живи как все, ни рта, ни глаз не смыкай,
И СЛОВО МОЕ сыновьям Земли в точности передай:
Если двое грешат — кто в чем виноват, за то и ответит он!
И бумажный бог, что из книг ты извлек, да поможет тебе, Томлинсон!»

Перевел В. Бетаки

Семь морей

Городу Бомбею

Гордость — удел городов.
Каждый город безмерно горд:
Здесь — гора и зелень садов,
Там — судами забитый порт.
Он хозяйствен, он деловит,
Числит фрахты всех кораблей,