близко, предстала она, Ольга… Она улыбалась, улыбалась нежно и вместе с тем лукаво, именно так, как она это делала с могильной плиты… А всё стройное, грациозное тело девушки было увито зарослями цветущей земляники — словно эти цветы сорвали с могилы Ольги, сплели из них кружевное платье и подарили ее близняшке из энциклопедии…
Глава 34. Флора
Недельный отпуск Кострова-младшего медленно, но верно катился к концу. Занятий, пусть и не частых, никто отменять не собирался: траур трауром, а жизнь должна идти своим чередом, как и учебный процесс — органичная часть этой, по большому счету, малоосмысленной жизни. Потому ровно в 9.0 °Cергей уже расхаживал перед сотней полусонных курсантов и пичкал их «бредятиной» о духовной жизни общества. Но и во всяком бреде, конечно, можно найти полезное и интересное! А потому Костров всегда по мере сил старался раскрасить сухие марксоидные темы оживляющими примерами из нашей жизни, как прошлой, совковой, так и нынешней, буржуазной, стремился объяснить, что такое капитализм с «российской пастью» (потому что лица у него нет и быть не может — так он искренне верил), куда нас ведет милый и всегда улыбчивый «дедушка Ельцин» (если он вообще способен куда-то вести)…
Но сегодня ему не хотелось пропаганды, и он решил рассказать о важности духовной жизни для человека, о том, что только одна духовность как «нравственно ориентированные воля и разум, религиозное и эстетическое чувства» способна вывести из тупика наше истерзанное реформами Отечество, что только наличие духовности отличает человека от животных, следовательно, её забвение — это забвение человечности. И пусть в программе значится «Общественное сознание и его формы», но он, Сергей Костров, отныне будет реализовывать свою программу — программу живой, т. е. жизненной философии, полезной и нужной для повседневного существования каждого мыслящего существа.
Как всегда лекция пролетела быстро, многое осталось недосказанным, неразвернутым (о, как его временами бесила черепашья медлительность, с которой курсанты пишут конспекты!)… Ну, и ладно, пусть так, лучше меньше, да лучше, и вообще — хорошего понемножку… Пора и делом заняться…
На кафедре на него глядели с едва скрываемым недоумением, а «старший друг и наставник» Филиппыч прямо и без обиняков спросил:
— Сереж, слушай, а что вчера-то, а? Мы тебя ждали, звонили, даже машину за тобой посылали, но так и не нашли…
— А что вчера? — натурально удивился Сергей.
— Ну, как же, девятый день… Руководство устраивало поминки, а тебя не было…
— Девятый? Разве? А я… я забыл… — неумело пытался оправдаться Сергей. — Тут такое происходит… Даже и не знаю, как рассказать… Слушайте, Филипп Филиппович, поехали ко мне, а? Ну, не сейчас, а вечером. Возьми Осинина и приезжайте часикам… Нет, лучше я за вами приеду часам эдак к трем… Нормально?
— Да ты не суетись… Я гляжу, ты куда-то торопишься. Если не секрет, то куда?
— Не секрет. В «публичку» надо смотаться — хочу поискать информацию про… про единорога, — наконец выдохнул Костров.
— А зачем тебе?
— Надо, Филиппыч, надо! Очень-очень надо!
— Ну, если надо, да еще и очень… Знаешь, кажется я могу тебе помочь, — и 55-летний доцент характерным жестом погладил подбородок, собираясь так с мыслями и в то же время что-то припоминая. — Вроде бы у меня была одна такая книжица… Да, точно есть… Названия, правда, не помню, кажется, кто-то из школы Анналов написал — то ли Бродель, то ли Ле Гофф, но точно помню, что там была картинка с твоим единорогом — ее моя внучка раскрашивала.
— Так поехали, у тебя же нет занятий! — обрадовался Сергей.
— Что за спешка, дружище? — недоумевал седовласый доцент.
— Времени мало, Филиппыч, очень мало! Надо до 21 июня успеть, все узнать, все понять…
— М-да, две недели осталось, даже меньше… А что будет 21 июня-то?
— Как что! — горячился Сергей. — Самая короткая ночь будет!
— И…? — не переставал удивляться «старший друг и наставник».
— Только ты не смейся, Филлипыч. Я на полном серьезе.
— Ну, говори же… Не тяни.
Костров набрал побольше воздуха в легкие (да и в бронхи, похоже, тоже) и на одном дыхании, но медленно-вкрадчиво торжественно произнес:
— В ночь с 21 на 22 июня откроются Звездные врата, откроются только на одну ночь, и мне надо будет, оседлав Единорога, попасть на нем в Иномирье, но сначала необходимо преодолеть Реку Плача, затем разбить Хрустальный Купол, и найти… — тут Сергей немного призадумался, но именно немного, и продолжил: — и найти кроваво-красный цветок папоротника, а может и не папоротника…
— А может и не цветок… — подхватил Филлипыч, едва сдерживая саркастическую усмешку.
— Да, может и не цветок вовсе, а… философский камень, а может и… сам Святой Грааль, — величаво-грустно закончил юноша.
— Лучше бы ты Василису Прекрасную себе нашел в этом Иномирье, а то я смотрю, девушки у тебя все нет, верно?
— Да нет, девушек хватает, только вот есть ли среди них та…
— Единственная, что сможет стать и музой, и женой, — поддержал коллегу пожилой доцент.
— Вот-вот, — согласился Сергей, желая перевести разговор на иную, более приземленную тему, но вопреки этому, опомнившись, добавил: — Теперь вы решите, что у меня крыша потекла после смерти родителей!
— Да, твой сюжет достоин Гоффмана и Булгакова вместе взятых… Что случилось-то?
— Ой, — покачал головой Сергей, — лучше и не рассказывать — все равно никто не поверит, — и скептически поморщился, отводя взор.
— А ты расскажи так, чтобы поверили! — убеждал старый любомудр молодого.
— В последние дни я такого насмотрелся и наслушался… Нет, — сопротивлялся Сергей, — лучше как- нибудь потом… Я, пожалуй, все же в лайбрари убуду, а к трем часам подъеду и мы устроим мужской междусобойчик, у меня дома…
— Да, интересно посмотреть, как ты живешь…
— Как живу… Обычно… — скромничал генеральский сын.
— Слушай, а зачем тебе ехать! — новым, много более резвым тоном заговорил Филиппыч. — Я так понял, тебе про единорога надо узнать, так ты спроси Валентину — у нее скоро пара закончится.
— Ты думаешь, она знает? — засомневался Сергей.
— А то! Она же историк и, если мне не изменяет память, писала диплом у самого Арона Гуревича.
— Да?! — радостно то ли вопрошал, то ли восклицал Костров. — Я и не знал. Кстати, в универе я слушал его спецкурс по средневековой культуре, но насколько помню, про единорогов там не было ни словечка.
— Знает-знает, не сомневайся, — убеждал Сергея доцент, — она же — лучший медиевист в городе. А пока пойдем курнем…
— Пошли, Филиппыч. Давно пора! — покорно согласился новоявленный искатель единорогов.
Валентина, действительно, знала, но немного, однако это немногое было главным. Конечно, Единорог — странное животное, свирепое, лютое, безжалостное и вместе с тем нежное, доброе, покорное… Воплощает силу и чистоту, мощь и легкость… В христианстве одновременно символизирует Христа и Богоматерь… Будто в нем сливаются мировые противоположности, Инь и Янь, женское и мужское, недаром его рог — это скрученные в спираль, слившиеся друг с другом два изначально разных рога… Рог его волшебен, способен излечивать не только разнообразные хвори, но и обращать отравленную воду в целебную… Но главное — приручить его может только истая дева, настоящая девственница, которой он покорно кладет голову на колени, мало того, даже истово ищет эту девственницу… Зачем ему ее искать?
