пристально всевидящее»… Неуловимо ускользающее? Пристально всевидящее?… Верно, конечно, но… Но главное в ином… «Скептичная и нежная… Привкус горечи в блеске ее радости…» Горечь? Сомневаюсь, скорее затаенная грусть, очень глубоко затаенная, спрятанная на самом донце бездонной души… «Образ женственной юности, мыслящей не по годам…» Ну, да, в мудрости ей не откажешь — это бесспорно… И все??? Это все, что автор смог нацедить о ее загадочном лице??? А главного так и не понял, не увидел… Придется самому… Что же всё-таки главное? Что же? Нет, не могу дать этому имени… понимаю, чувствую, а подходящего слова не нахожу… Блин, что же это такое! Надо расслабиться, а потом снова свежим взглядом…
Опять пошли на прокур… Вернулись… И тут Сергея осенило…
— Филиппыч, слушай, посмотри-ка на этот портрет и скажи мне, каким одним словом можно описать этот взгляд?
— Одним словом… — «старший друг» вгляделся в изображение, потом перевел глаза куда-то на потолок, затем снова на портрет, и, наконец, вынес вердикт: — Одним словом, говоришь? Пожалуй, пожалуй я выбрал бы «ожидание» или даже «предвкушение»… Видишь, как рот приоткрыт? Она словно ждет… Такие гобелены ведь вешали в спальнях сеньоров, поэтому она в сущности говорит: «Иди ко мне, любимый! Возьми меня! Я так долго тебя ждала, так тебе рада, так тебя люблю!»
Костров выхватил книгу с портретом, чтобы снова впиться в него глазами:
— Точно! Ты прав, прав на все сто, Филиппыч! — радостно заголосил Сергей. — Спасибо тебе, спасибо, мон ами!!! Если бы ты знал, как ты мне помог! Теперь все прояснилось!
— Да что прояснилось-то? — резонно вопрошал седовласый доцент.
— Как что? Ты же сам сказал: она ждет, она зовет меня!
— Да кто она? Эта девица с картины? Причем здесь эта девушка и ты? — допытывался правды Филиппыч.
— Да нет, не эта, а та, другая, Ольга, ее близняшка.
— Какая Ольга?
— Ольга Кравцова. Я тебя с ней познакомлю! Ты увидишь и все поймешь. Давай прямо сегодня к ней поедем.
— Так она живет в нашем городе? — поинтересовался Филиппыч.
— Ну, разумеется… Я вчера с ней познакомился…
— Где познакомился?
— Конечно, на кладбище. Когда навещал родителей… Она прямо с ними рядом… живет, — несколько смущенно и потерянно добавил последнее слово Сергей.
— Так она умерла? — в очередной раз удивился доцент.
— К сожалению… — чуть не плача выдавливал из себя слова Сергей.
— И давно?
— Несколько лет назад…
— И ты уже ей очарован?
— Знаешь, — Костров глядел прямо в глаза своему старшему другу, — мне кажется, что я её уже люблю… и ещё кажется, что люблю давно…
— Только этого тебе не хватало — влюбиться в умершую! — горестно посетовал Филиппыч. — Зачем? Ведь вокруг столько живых, молодых, здоровых, красивых!!!
— Да, конечно! И в реале есть прекрасные девушки! — Сергей снова вспомнил об Ариадне и Свете. — И их можно любить, но Ольга… Ей нужна моя помощь… Кажется, она и есть моя Анима… И мне кажется, что я могу ее спасти, понимаешь, Филиппыч?
— В смысле?
— Ты же знаешь, я поклонник Шестова, а он учит, что невозможное возможно, стоит только захотеть, захотеть по-настоящему, по-настоящему поверить…
— Во что поверить? — устало и вместе с тем иронично-скептически переспросил доцент.
— Как во что? Конечно же, в воскрешение… — и на лице Сергея зажглась умиротворенно- предвкушающая улыбка — именно такая, какая нередко и по долгу гостит на причудливых мордочках сумасшедших…
Глава 35. Расплата
Покинув хибарку цыганки, оставив той почти все взятые с собой деньги — одна часть из которых была накоплена самостоятельно за время жизни в Германии, а другая — нагло украдена из «заначки» мужа, — Вера резво побежала вдоль улицы. Резвость ее была вызвана не только радостью от выполненного долга, но в не меньшей степени обуславливалась огромной темной тучей, нависшей над угрюмой деревенькой. До переулка, где ее ждало такси, оставалось метров двести — Вера предусмотрительно решила оставить машину подальше от дома колдуньи, чтобы водитель не знал цели ее истинного визита.
Когда первые сочные и редкие капли стали мягко укладываться на дорогу, разбрасывая в стороны микроскопические кусочки пыли, Вера ускорила шаг, перейдя в конце концов на легкий бег… Вот и конец улицы, вот и… Вера остановилась на том самом месте на краю дороги, где полтора часа назад припарковалась желтая «Волга», в которой она прибыла на «операцию»… Но теперь оно, это место, было девственно пустым, лишь едва проглядывали следы шин на обочине… Вера Сергеевна огляделась, обернувшись вокруг своей оси три раза подряд, но нигде не наблюдалось ни единого автомобиля… Дождь меж тем закончил прелюдию и перешел к исполнению главной партии… А у нее, конечно же, не оказалось даже зонтика… «Куда, куда же он делся, этот козел! — то ли проклинала, то ли гневно вопрошала она исчезнувшего водителя. — Как? Как он мог уехать? Куда? Зачем? Ведь обещал… Воистину, все мужики сво…»
Возвращаться в жилище гадалки Вере совсем не хотелось, а проситься к кому-то на постой… Нет, не стоит, мало ли что… Неподалеку загромыхал товарный поезд… Значит, рядом станция… Прикрывая сумочкой голову, тщетно стараясь уберечь от разгрома только утром сделанную модную прическу, Вера поскакала в сторону железной дороги…
Целых полчаса ждала Вера электричку, укрывшись под раскидисто-густой кроной одинокого клёна — на полустанке не оказалось ни кассы, ни зала ожидания… Разумеется, она вымокла до нитки — платье можно и нужно было отжимать, но несмотря на окружающую безлюдность, Вера на это не решилась… Так и поехала «мокрой курицей» в родной Святогорск.
Только сейчас, в электричке, она раскрыла книгу Тончо Жечева, раскрыла скорее от скуки, чем из интереса, раскрыла и стала читать… Стала читать без особого энтузиазма, просто хотела убить время, отвлечься от сумеречных мыслей, а заодно и узнать, что же это за лебедь и какой смертью он умер. Но неожиданно для себя увлеклась и за час синтетического чтения проглотила всю книжицу. Да, теперь она знала, что же это за лебедь и какой смертью он умер, но легче от этого ей не стало, скорее наоборот…
Доехав до вокзала, Вера Сергеевна взяла такси и вскоре уже отогревалась в тепле служебной квартиры. Наполнила ванну, выпила кофе, сдобренное обильной дозой коньяка, потом долго нежилась в горячей воде… Но несмотря на предпринятые меры, Вера заболела — целую неделю кашляла, чихала, сопливила, перманентно борясь с температурой и головной болью то таблетками, то народными средствами… Конечно, болезнь не помешала ей подсыпать магическое «снадобье» в питьё мужа — она это сделала сразу же, как Иван вернулся из командировки, и сделала весьма ловко, так что муж не заподозрил ровным счетом ничего…
Но злоключения Веры Сергеевны не ограничились болезнью… Стоило ей выйти на улицу, в магазин, как тут же она поскользнулась, поскользнулась прямо на сухом асфальте и настолько неловко упала, что сломала шейку бедра… Она не решилась рассказать мужу, что перед тем, как упасть, ей почудилось, что на короткий миг тротуар перед ней вдруг заблестел так, будто тонкая пленка льда укрыла его, и как только она вступила на неё, то ноги резко поехали в разные стороны… Когда же, превозмогая боль, привстала, то никакого льда, никакой блестящей поверхности не обнаружила… И в тот самый миг, когда ее тело пронзила острая боль, она не только поняла, что сломала кость, но и причину своих бед…
