застилали глаза, мешали видеть, и веретено приходилось крутить на ощупь, больно укалывая пальцы. Ох, кабы знать, как оно все обернется! Ведь она сама, своими руками, подстроила все это. Взяла Сашу от родного дома, зная, что непременно понравится такая Алешеньке. И даже сама хотела, чтобы поскорее они сошлись, еще больше – чтобы забрюхатела ведьма и даже, может быть, родила! Позабавился бы Алеша – и уехал, а Санька с пащенком остались бы, на потеху дворне. Еще только вынашивая эти планы, Головнина уже видела в своем воображении унижение Саши, ее мучения, ее поруганную юность и загубленную жизнь, видела – и упивалась этими картинами!
А вышло?! Вышло-то совсем наоборот! То есть сойтись-то то они сошлись, да только вот и не отлепишь теперь Алешку от девки – ну точно вросли они друг в дружку! У Настасьи грудь разрывало, когда она видела их счастье, и ведь тому счастью она сама же была и потатчица!
Нянька Макевна, престарелая наперсница боярыни Головниной, нашептывала ей: «Ушли, ушли Саньку, а Алешке пригрози – императору пожалуюсь, мол…» Да только знала Настасья – племянник ей ни за что не простит, не в той он сейчас поре. А что до жалобы императору: царь Петр сам был женат на пленной лифляндской прачке – вывел, что называется, из грязи в князи! Да и сын его, Алексей Петрович, как шептались в Москве, при живой жене в свою спальню привел опять-таки крепостную девку, Евфросинью Федорову – говорят, врученную царевичу каким-то приятелем, которому он в минуты раздражения жаловался на австрийскую принцессу – «чертовку». Чем приманила та девка царевича – сие есть тайна за семью печатями, да только Евфросинья эта уж и делами его заправляет, по заграницам вместе раскатывают, позорят царскую фамилию. Получается, что у царя самого голова от сына болит, а раз так, то известное дело – в чужие дела соваться нету резона…
– Воля твоя, Алеша. А только ушлю я Саньку, в дальние свои губернии ушлю. Моя девка – моя воля. Да и ты, я смотрю, уже натешился.
Племянник вышел, хлопнув дверью. Головнина опустила голову, от самой себя пряча жалкую улыбку. Она все же победит – соперница не будет счастливой. Жаль, конечно, Алешеньку. Ну да ничего, авось не заплачет.
Вечером долго не спалось – ворочалась, тяжело вздыхала, заставляла заспанную девушку по три раза перевзбивать перину. Беспокоили духота, скрип шагов за окном, приглушенные голоса, взлаивание сторожевых псов. Забылась лишь под утро – но и тогда сквозь зыбкую пелену сна ощущала смутное беспокойство.
Очнулась от того, что позвали испуганным голосом:
– Барыня! Барыня!
Открыла глаза… Бледная в сером рассветном свете, простоволосая, с дрожащими губами девушка стояла у ее постели.
– Барыня, Алексей Митрич уехали. С вечера запрягли Красаву и Тобика, а ночью – верхом да за ворота. Сторожа-то спали… Да и коли б не спали – не решились бы удерживать барина…
– Красаву и Тобика? Как это? Что же он – один на двух конях?! – Головнина привстала на кровати, положила руку на рыхлую грудь.
– Они Сашку с собой прихватили… Вдвоем уехали…
– Бежали?!
– Не гневайтесь, барыня! Тревогу-то сразу подняли – как только дело стало ясно, сразу погоню снарядили! Догонят!
Договаривая и убеждая, девушка пятилась от Головниной, которая трясла повисшими, неприбранными со сна патлами седых волос и хрипела, вытянув дрожащую руку в сторону черного окна.
– Поймать… Схватить… Привести обоих! – простонала она с полувсхрипом-полувздохом. – Сюда, ко мне! Обоих!
Поднявшаяся в доме суета перешла в рассветную суматоху.
Москва, 2008 год
– Ты успокоилась? Теперь бери телефон и звони, – приказала Ада, когда Веронику чуть-чуть перестало трясти.
– К-куда? – спросила та, ежась.
На Москву спускался вечер, два или три раза дунуло вечерней прохладой, но мерзла она не от этого: было страшно, и ужасно, и дико, и невозможно было себе представить: в нее – стреляли! Кошмар! Маленькие кусочки свинца предназначались не какому-то гангстеру из кинофильма, а ей, ей!
Это просто не укладывалось в голове!
– Домой, или где там у тебя муж? На работе? Звони ему на работу. Скажи, что не придешь ночевать. Придумай какую-нибудь историю, только поубедительнее. И не тяни, время ждет!
– Зачем? Почему я не приду ночевать?
Ада схватила Веронику за плечи и с силой встряхнула. Это немного отрезвило ее: стукнув в последний раз зубами, девушка вгляделась в горящие глаза леди Зодиак с застывшими вертикальными зрачками и перестала дрожать.
– Ты что, совсем ничего не соображаешь, или как? Приди в себя! Этот тип, которого ты видела в библиотеке и который может быть убийцей, наверняка знает твои данные – фамилию, имя, адрес, даже номер телефона!
– Откуда?
– Оттуда! Ведь перед тем, как пойти в туалет, он заходил в читальный зал! А твой читательский билет с фотографией…
– …лежал на столе, перед библиотекарем! – осенило Веронику. – Но… Но ведь она положила мой билет в коробочку, где находился еще десяток других. Как же он смог?!
– Детка, я сейчас, не сходя с места, могу придумать сто предлогов, которыми мог воспользоваться преступник, чтобы узнать, кто ты такая! Взял по ошибке, посмотрел – и вернул, или сказал библиотекарю, что хочет с тобой познакомиться, или опрокинул коробку как бы случайно и бросился помогать все собрать, заодно посмотрев все, что нужно, – не сто, тысяча вариантов! И вот представь, что он воспользовался одним из них, узнал твой адрес – как ты думаешь, где он в следующий раз будет тебя поджидать? Ведь он знает, что не убил нас обеих!
– Господи! – ахнула Вероника. – У дома! Конечно, возле моего дома!
– Вот поэтому я и говорю – звони мужу и предупреди, что не придешь ночевать.
– Кричать он будет… и… и ругаться, – вздохнула Вероника.
– Переживешь! Между прочим, хорошо было бы, если бы твой Павка тоже не показывался по адресу. Мало ли на что способен убийца. А вернее, он способен на все. Может и дверь в квартиру ночью взломать, или еще чего похуже…
– Не надо! Звоню! Ой, у меня же разряжен!
Она вертела в руках мертвый аппарат и чуть не плакала от отчаяния. Совсем поглупела, даже не догадалась спросить телефон у Ады. Та сама бросила ей на колени свой ярко-красный мобильник.
– Звони!
Выругав себя, Вероника лихорадочно набирала номер телефона Павки. «Абонент находится вне зоны действия сети», – с механической вежливостью сказал автоответчик. Она закусила губу и набрала рабочий номер мужа. «Откликнись, откликнись!» – мысленно молила, кричала ему Вероника.
Но вместо Павки в службе охраны банка к телефону подошел Жора, его заместитель. Слава богу, что Вероника хорошо его знала: Жора был давним товарищем мужа и постоянной мишенью для острот в их компании. В свои неполные тридцать лет он сумел зарегистрироваться и развестись с четырьмя разными по всем параметрам женщинами и по тому хищному взгляду, который бросал на каждую посетительницу банка, было видно: мужик уже прицеливался на пятый брак.
– Жорка! – закричала Вероника. – Жорка, а где мой муж?
– Привет, Ника! – весело ответил он.
– Привет. Отвечай!
– Ого! Допрос по форме! А может, сперва повестку пришлешь, а, подруга? Или мне вызвать сюда своего адвоката?
– Жорка, честное слово, мне не шуток! Где Павел?
– Понятия не имею! А ты что там, ревешь, что ли?
