— Съ радости, думаешь, пью? Собаку жал?ютъ, а Мотьку кто жал?лъ? У Мотьки, можетъ сердце болитъ… Съ роду мн?, значитъ, такой пред?лъ положенъ!.. Не гони, касатикъ, меня; не гони. Посижу. Бол?ю я вся: вся бол?ю!
Она сокрушенно вздохнула и покрутила головой.
Мальчикъ молчалъ.
— Тетенька, — позвалъ онъ вдругъ спокойно и ласково, — сн?гь-то ужъ стаялъ никакъ?
— Стаялъ, стаялъ! — радостно и посп?шно подтвердила Мотя.
— Гляди, и въ деревн? сн?гъ сошелъ.
— Н?… Гд? сойти! Не сошелъ. Въ пол? не сошелъ.
Мальчикъ задумчиво — мечтательно гляд?лъ въ небо.
— Тетенька! — позвалъ онъ опять, — намедни показалось мн? грачи летятъ. Къ намъ, что ли, летятъ? Въ нашу сторону?
— Гд? тутъ, родимый, грачи! Такъ это теб? примерещилось. Голуби тутъ!.. воробей!..
— Ишь грачи! Вид?лъ, летятъ, — оживленно возразилъ мальчикъ. — Будутъ теперь въ березовк? гн?зда завивать. Гаму-то! Крику! — онъ мечтательно улыбнулся и бл?дное личико его порозов?ло.
— Скушно зд?сь! — съ внезапной тоской добавилъ онъ, вытянулъ впередъ исхудавшія ручки и большіе глаза его налились слезами.
Мотька сид?ла согнувшись, съ опущенной головой. Оба долго молчали.
— Думается мн?…- началъ опять мальчикъ и голосъ его дрогнулъ и зазвен?лъ, — думается… Катька- то жива ли?
Мотька молчала.
— Не знаешь ты, Катьку-то? Махонькая она, глупая, не понимаетъ… Мягкаго хл?бца проситъ, молочка… Мамку зоветъ, — шопотомъ добавилъ онъ. — Жива ли еще, думается? Тетенька! А?
— Жива, Богъ дастъ. Что-жъ?.. — успокоила его Мотя.
— Тятька со мной ее отпускалъ, дядя Егоръ не взялъ. Плакалъ тятька-то: «съ глазъ-бы, говоритъ, долой; душу бы не тянула». Еще что тятька говорилъ: «люди, молъ, не видятъ, такъ и жалости у нихъ н?тъ. Сытыхъ, говоритъ, въ город? много, не дадутъ же ребеночку съ голоду изойти». Правда, тетенька, что въ город? сытыхъ много?
— И-и, касатикъ, много! Ишь, дома0то все какіе — большіе, каменные; чьи-же нибудь — дома-то. Какъ же сытымъ людямъ не быть?
Мальчикъ задумался.
— Тетенька, миленькая! — голосомъ полнымъ мольбы заговорилъ онъ, оживляясь и волнуясь, — можетъ, правда, кто пожал?лъ бы, какъ разсказать? Сытые, говоришь… Что-жъ… Катюшка-то? Много ли надо-то ей? Тетенька, миленькая.
Онъ приподнялся на постели, повернулся къ ней лицомъ и крупныя слезы поб?жали по его щекамъ.
Мотька встрепенулась.
— Тетенька, миленькая! Жалко… Я бы попросилъ у кого… Такъ бы въ ноги упалъ, плакать бы сталъ. Вдругъ послушали бы, не разсердились… Много ли надо то! — волненіе утомило его, личико побл?дн?ло и онъ опять опустился на подушку.
— Н?тъ… гд? жъ! Разв? нужно кому! — съ безнадежной покорностью прошепталъ онъ. — Катька-то наша… Кому она нужна?
Митроша замолчалъ и тихо лежалъ бл?дный съ закрытыми глазами.
Мотька безпокойно перебирала пальцами кромку своего грязнаго фартука, потомъ она приподнялась на кол?ни и облокотилась о край Митрошиной постели.
— Ты, знаешь, тово… Ты не убивайся, — быстро зашептала она, стараясь приласкать мальчика своею сухою, корявою ладонью. — Только вставалъ бы скор?й, поправлялся бы. Кому же какая обида, что ты за сиротинку просить станешь? А кому обидно — тотъ не дасть, другіе дадутъ. Вызволимъ Катьку, прокормимъ. Думаешь, Мотька не чувствуетъ, не понимаетъ? Хочешь, за Катьку просить стану? Хочешь, съ рукой пойду?
Она словно входила въ экстазъ: глаза ея расширились, лицо просв?тл?ло.
— А ты меня не гони. Что жъ, что пью? Разв? я зло кому д?лаю? Безъ вина то, знаешь, душа… душа во мн? вопитъ! В?дь и во мн? живая душа то есть… Не станешь гнать? Я приходить къ теб? стану; денегъ добуду — денегъ теб? принесу. Вызволимъ Катьку, гостинцевъ ей пошлемъ… всего пошлемъ.
Митроша открылъ глаза. Взглядъ его, сперва удивленный, недов?рчивый, становился все св?тл?й и открыт?й.
— Откуда денегъ добудешь? — пытливо осв?домился онъ.
— Работать буду; у людей выпрошу.
Онъ все еще недов?рчиво качалъ головой.
— А запьешь? — шепнулъ онъ и тутъ же съ мольбой и тревогой глянулъ ей въ глаза.
Мотька встрепенулась.
— Кто запьетъ? Я? Да ни въ жизнь! Да живой мн? не быть, если въ ротъ возьму.
Митроша вздохнулъ. Точно успокоенная, облегченная отъ громадной тяжести, высоко поднялась его грудь, глаза см?шливо заискрились и, глядя другъ другу въ лицо, женщина и ребенокъ залились тихимъ, радостнымъ см?хомъ.
Мотька стала часто заб?гать на квартиру Егора. Когда того не было, она садилась на свое обычное м?сто — на полъ у кровати мальчика, протягивала ноги и медленно, съ видимымъ наслажденіемъ выбирала изъ кармана одну монетку за другой. Митроша св?шивалъ къ ней свою б?лобрысую голову. Перебиваясь и путаясь, н?сколько разъ подъ рядъ пересчитывали они свои богатства, мальчикъ радостно вздыхалъ, а Мотька гляд?ла на него ласковыми, преданными глазами и улыбалась. Насчитавшись, они бережно увязывали свое сокровище въ узелокъ и Митроша упрятывалъ его подъ свою подушку. Тогда друзья начинали бес?довать.
— Сонъ мн? сегодня приснился, — мечтательно говорилъ Митроша. — Вижу это, будто иду я, иду, по сугробамъ иду, въ сн?гу по кол?ни вязну. Иду, а впереди наша Любановка черн?ется. Никакъ мн? до нея не дойтить! Изъ силъ просто выбился, а Любановка наша все не ближе. Думается мн?, тетенька, никогда мн? больше тамъ не бывать!
— Живы будемъ, везд? побываемъ! — ув?ренно говорила Мотя.
Но мальчикъ грустно качалъ головой.
— А сонъ-то къ чему такой? Скушно мн?, тетенька, до смерти скушно!
— А ты не скучай! — наставительно ув?щевала Мотя. — Оттого и не поправляешься, что шибко скучаешь.
— Я, тетенька, зд?сь не поправлюсь… Я, тетенька, умру…
Мотька испуганно махала руками.
— И съ чего это ты? Съ чего? Разв? можно смерть накликать? А если такъ ужъ не въ моготу теб?, долго намъ съ тобой въ Любановку махнуть?
— Ну! намъ-то? — съ робкой надеждой возражалъ мальчикь.
— И очень просто! — храбро ув?ряла Мотька. — Дай только вотъ побольше деньжонокъ набрать. По чугунк? по?демъ, гостинцевъ и всего, всего увеземъ. Вотъ Егоръ-то пуститъ ли?
— Этотъ пуститъ! — оживленно подхватывалъ мальчикъ.
— А пустить, такъ и разговору никакого быть не можетъ. Одному теб? теперь нельзя ишь, ты плохенькій какой, да хворенькій, муха тебя крыломъ перешибетъ! Я тебя доставлю, эта будь спокоенъ. По чугунк? мы даромъ про?демъ — это мн? все хорошо изв?стно…
— Съ чугунки-то далеко! Вдругъ не дойду? — сомн?вался мальчикъ.
— На рукахъ понесу, — сейчасъ же находила выходъ Мотя, — гд? на рукахъ, а гд? самъ. А то, гляди, подвезетъ кто-нибудь.
Митроша жадно слушалъ и глаза его сіяли.
— Когда же, тетенька? — съ радостнымъ замираніемъ сердца спрашивалъ онъ.
— А вотъ, подожди… Скоро теперь… скоро!
Мальчикъ умолкалъ. Усталымъ, безсильнымъ движеніемъ откидывалъ онъ на подушку свою голову;
