— Это просто символ. По правде говоря, я не слышал, чтобы рядом с Сакраториумом когда-нибудь была пролита кровь. А если говорить о радости, то это тоже не совсем правда. Скорее, испытываешь тоску и печаль о Потерянном Мире, — его голос притих и стал очень мягким. — Это очень печальная церемония…
Дорс не удержалась.
— Вы из тех, кто… не верит?
— Я ученый, — гордо вскинул голову старик. При этом на его лице, высвеченные солнечным светом, — проступили морщины. Селдон был поражен тем, насколько же он стар. Неужели ему несколько веков? Нет… Не может быть… Ерунда, но все-таки…
— Сколько вам лет? — сорвалось у Селдона.
Мицелий Семьдесят Второй не подал виду, что вопрос бестактен. Он ответил без видимых колебаний, просто:
— Шестьдесят семь.
Селдон уже не мог остановиться.
— Мне сказали, что ваш народ верит в долголетие своих предков. Говорят, в древние времена ваши люди жили несколько столетий? Мицелий насмешливо взглянул на него.
— Откуда вы узнали? Наверное, кто-нибудь проболтался… Это верно, такое поверие существует. Только неискушенные верят, но старейшины поддерживают слепую веру, поскольку она подчеркивает наше превосходство. Конечно, продолжительность нашей жизни выше, чем в других местах: мы питаемся натуральными продуктами. Но даже для нас — сто лет — предел!
— Насколько я понял, вы сами не склонны признавать превосходство своего народа?
Мицелий искренне признался:
— Я не вижу изъянов у майкогенцев. Безусловно, мы — не самые последние: однако, я полагаю, что все мужчины — равны… И даже — женщины, — добавив последнюю фразу, старик посмотрел на Дорс.
— Мне кажется, — возразил Селдон, — что далеко не все ваши люди согласны с таким мнением…
— Равно, как и не все ваши, — с обидой в голосе добавил Мицелий. — Однако, я убежден в своей правоте, как и любой ученый… Я прочитал всю литературу о соплеменниках. Понимаю вашу культуру. У меня много научных работ, посвященных этой теме. И сейчас я могу сидеть рядом с вами и не испытывать никаких неприятных чувств… как если бы вы были… из наших.
Дорс заговорила несколько резковато:
— Мне кажется, вы гордитесь пониманием путей развития соплеменников! Сами-то вы когда-нибудь покидали территорию Майкогена?
Мицелий сделал непроизвольное движение в сторону.
— Нет!
— Почему? Ведь вы бы смогли узнать нас еще лучше!
— Думаю, что плохо бы себя чувствовал среди вас. Пришлось бы носить парик… Мне было бы стыдно…
Дорс возразила:
— Зачем парик? Можно оставаться с голым черепом!
— Нет! — убежденно возразил Мицелий. — Я бы выглядел чудаком… Каждый, у которого есть волосы на голове, мог бы оскорбить меня…
— Оскорбить? Но почему? — удивилась Дорс. — Среди нас очень много лысых от природы. По всей Галактике это довольно частое явление!
— Кстати, мой отец абсолютно лысый, — со вздохом вставил Селдон. — Очевидно, и меня с годами ждет такая же участь: мои волосы уже сейчас не настолько густы, как мне бы хотелось…
— Вы не понимаете, — разгорячился старик. — Это совсем другое! У вас есть брови, ресницы… Говоря «лысый», я подразумеваю полное отсутствие волосяного покрова.
— Вообще на теле?! — поинтересовалась Дорс. На этот раз Мицелий выглядел совершенно обескураженным, но ничего не сказал. Селдон уже начал испытывать раздражение от того, что они уклонились от интересующей его темы.
— Скажите мне, Мицелий Семьдесят Второй, позволено ли соплеменникам входить внутрь Сакраториума? Оставаться зрителями?
Мицелий решительно качнул головой.
— Никогда! Этой чести удостоены только сыновья Утренней Зари, только они!
Дорс поинтересовалась:
— Только сыновья?
Мицелий от удивления замолчал, потом примирительно пояснил:
— Ах, да! Я забыл, что вы соплеменники… Дочери Утренней Зари допускаются только в определенные дни и часы: таков закон. Не хочу сказать, что я разделяю эти обычаи. Если бы я мог, то я бы сказал:» Иди! Насладись увиденным, если тебе дано!», но, к сожалению, не я устанавливаю подобные правила…
— Вы сами бывали внутри здания?
— Когда был мальчиком; мои родители брали меня с собой, но, — он покачал головой, — там люди читают книгу, вздыхают по старым временам, печалятся — обстановка угнетает. Нельзя переговариваться, нельзя смеяться, даже смотреть друг на друга запрещено… Все ваше существо должно быть устремлено к Одному — к Потерянному Миру, — он взмахнул рукой, словно отвергая что-то. — Это не для меня! Я — ученый, мне нравится, когда все многообразие мира доступно мне.
— Да, это верно! — согласился Селдон. — Мы понимаем вас, ведь мы — ученые, Дорс и я.
— Я знаю…
— Знаете? От кого?
— Дело в том, что на Майкоген, из соплеменников, допускаются только ученые, императорские чиновники, дипломаты и торговцы. Вы похожи на ученых, именно это меня и заинтересовало: два ученых — вместе, — он приветливо улыбнулся.
— Да, вы правы. Я — математик, Дорс — историк. А ваше направление?
— Я специализируюсь по… культуре. Прочел все самые великие труды соплеменников по литературе: Лиссаура, Ментоне, Новигора…
— Мы тоже знакомы с великой литературой вашего народа: я прочел, например, книгу о Потерянном Мире!
Глаза Мицелия расширились от изумления. Все его существo замерло.
— Вы прочли? Как? Когда?
— В нашем Университете хранится копия, которую, при наличии разрешения, позволено читать.
— Копия Книги?
— Да.
— Наши старейшины ничего не знают об этом…
Селдона понесло:
— Там я прочитал о роботах.
— О роботах?!
— Да! Вот почему мне бы хотелось попасть в Сакраториум. Хочется увидеть своими глазами.
Дорс незаметно толкнула Селдона ногой, но он не обратил внимания. Мицелий был в явном затруднении.
— Я не верю в это. Ни один ученый не верит! — при этом он говорил так, словно боялся быть подслушанным.
Селдон не унимался.
— Я прочитал в Книге о том, что робот существует до сих пор и находится в Сакраториуме.
Мицелий раздраженно произнес:
— Не хочу говорить о такой чепухе!
Селдон продолжал настаивать:
— Но если бы он все-таки существовал, то где именно в Сакраториуме он может находиться?
— Даже если он там — я не могу вам этого сказатью! Я не был там со времен моего детства.
— Но ведь если это какое-то тайное, секретное место, вы же должны знать о нем?!
