выяснений отношений и упреков.
— Ладно. Проехали.
Кристофер благодарно посмотрел на нее. Бренда сказала:
— Представляешь, попугай все время трещит: «Нет бритвы!» Мне кажется, ему нравится произносить новые слова.
— Пойдем к тебе, научим его еще чему-нибудь…
И снова шли по набережной, потом свернули и продолжали идти, пока не дошли до тощего садика.
— Знаешь, почему я сюда приехала? — спросила Бренда.
— Ты получила в наследство этот дом.
— Но не только поэтому. Если бы поэтому… Умер человек, который был…
— Твоим другом.
— Другом? Он был для меня всем! А когда он умер, на похоронах я узнала, что у него таких, как я… — Бренда усмехнулась.
— Понятно…
— Ничего тебе не понятно! Я тогда будто сама умерла. Это было хуже, чем смерть, — я продолжала жить. И, когда дедушка завещал мне дом, ухватилась за поездку сюда, как за спасение… — Бренда вздохнула. — Одно проходит, другое приходит…
Сенбернар радостно бросился навстречу. Сначала подбежал к Кристоферу.
— Первенство всегда принадлежит мужчине, — пошутила Бренда.
Она поставила на стол торт и бутылку шампанского. По секрету призналась, что у нее день рождения. Сказала, что обычно проводит его в одиночестве, но сегодня впервые у нее гость. Возраст Бренда не скрывала: тридцать восемь.
— Давай прибавим еще один юбилей, — предложила она. — Правда, не круглый: двенадцать лет. Столько я живу здесь.
Кристофер подумал, что у него дата круглая — десять. Для человеческой жизни это очень много. Напомнил ей:
— Ты сказала: одно проходит, другое приходит. Что ты имела в виду?
— Я так сказала? Смотри, какая я мудрая!
— Так о чем это?
— Не помню. Наверное, о жизни. Жизнь-то не умирает!
Попугай прокричал: «Нет бритвы!» Они засмеялись.
— Он умнее нас, — сказал Кристофер.
— Животные всегда умнее: они искренни.
Им было легко друг с другом. Не надо «производить впечатление», что-то изображать, казаться таким, каким тебя хотят видеть. Можно сморозить глупость и первым рассмеяться. Никакой корысти, зависти, недоброжелательства. Кристофер не помнил, с кем еще говорил так открыто, даже с Дэвидом в их лучшие времена.
А потом наступила пауза. Нормальная в любом разговоре. Но оба напряглись. Лихорадочно придумывали тему для продолжения разговора, и оттого, что это было неестественно, что они заставляли себя, пауза затягивалась, и вместе с ней отчетливее становилось напоминание о возможной близости. Каждый понимал: уступи они слабости, отношения превратятся в любовную интрижку с прелюдией из приятной беседы. Они уже искали не тему для угасшего разговора, а предлог прервать молчание.
Бренда взглянула на часы и воскликнула:
— Я и забыла!.. Извини, мне надо… — Она не утруждала себя сочинением правдоподобной причины и, не договорив, выбежала из комнаты.
Кристофер закурил. Он чувствовал себя паршиво. Бренда долго не возвращалась. Попугай дважды прокричал: «Нет бритвы!» Клетка у него была просторная, чистая, с водой и кормом. За клеткой, на стене — Кристофер только теперь заметил — фотография. На фотографии Бренда. Молодая, счастливая. Рядом такой же молодой, спортивный мужчина, наверное, тот самый. Женщины любят таких красавчиков. Неудивительно, что у него было много возлюбленных… А он рассказал Бренде только о Коре. Кора — это отболевшее. А о Лиз не смог, не захотел. И Бренда догадывалась, что у него есть тайна…
Ее все не было. Кристофер вышел во двор. Подошел к сенбернару, спросил у него:
— Где Бренда?
Сенбернар поднял голову, сел и принялся чесать лапой за ухом. Кристофер окликнул Бренду. Никто не отозвался, и он ушел.
День тянулся бесконечно. Он вернулся в кафе. Медленно тянул сок. Смотрел на озеро. Когда его окликнули, почти обрадовался. Но, увидев Сайруса, Кристофер понял, что воскресенье испорчено окончательно.
— Ну что? — спросил он, когда Сайрус приблизился к столику.
Это было сказано усталым, безразличным тоном, и Сайрус растерянно произнес:
— Ничего…
— Это хорошо, — одобрил Кристофер. — Вы идете домой?
Кристофер впервые пригласил с собой Сайруса, и тот немедленно согласился. И вдруг спросил:
— Вы у Матиаса бываете? Мы у него по воскресеньям…
— Не бываю.
Кристофер не стал расспрашивать, что там у Матиаса за сборища. Мысли были заняты единственным желанием — уехать отсюда и, как ближайшее, — завалиться спать, чтобы ни о чем не думать.
— Хозяйка что-то подсовывала под вашу дверь, — сказал Сайрус. — Наверное, счет… или письмо…
Написать могла только мать. Но почему она послала письмо так скоро после его отъезда? Что-то произошло? Она что-то узнала о Лиз?!. Забыв о Сайрусе, Кристофер ускорил шаг. Быстро вошел к себе: конверт лежал на полу.
Мать писала, что у нее новая служанка — Полина. Появилось в доме еще одно существо — щенок, он сам забрел к ним, и мать решила его оставить… Последняя новость поразила Кристофера: когда это случилось? Вчера вечером, когда у него мелькнула мысль, что хорошо бы матери завести собаку?.. Какое странное совпадение мысли и поступка…
Он поднял голову и увидел Сайруса. Тот стоял на пороге и улыбался.
— Видите, я говорил — вам письмо!.. Хорошие новости?..
— Хорошие, — подтвердил Кристофер.
Потянулась очередная неделя. После нее, как положено, наступило воскресенье. Бренда в кафе не появлялась. Значит, так захотела, и, наверное, она права.
Но ее не было на набережной и в следующее воскресенье, и Кристофер пошел к ней.
По двору бегал сенбернар. Приветственно повилял хвостом, подошел к закрытой двери и выжидательно посмотрел на гостя.
Кристофер постучал.
— Входите!.. — крикнула Бренда.
Сенбернар тоже вошел и улегся у двери на подстилке. Бренда полулежала в кресле, укрытая пледом.
— Молодец, что зашел. А я болею. Сделай чай…
— Конечно! Я думал…
Она знала, что он думал. Кристофер заварил чай. Бренда пила жадно — горячий, крепкий, без сахара. Сказала:
— Так хотелось пить… Я хочу тебя спросить… Если не хочешь, не отвечай… Мне понятно, почему я живу здесь — у меня собственный, мой дом. Что бы ни случилось — я у себя. А ты почему? Что тебя здесь держит?
Кристофер сказал, что получил от матери письмо: она завела щенка. Удивительно: только он подумал о том, что хорошо бы ей иметь собаку, — и такое совпадение!.. Он затруднялся объяснить, что его так
