– Как вы здорово их разбросали! – восхищенно сказал мальчик. – Вы такой… не очень сильный на вид…
– Самбо, – мягко сказал Малахитов. – Самбо плюс еще кое-что. В разведке научился.
– А вы и разведчиком были?
…
Петя и Малахитов бодро идут по ночным улицам. Петя с восхищением смотрит на своего кумира в замызганной телогреечке.
– А вы скоро на фронт вернетесь, Женя?
– Это как комиссия решит, – отвечает моряк. – Скоро у меня медицинская комиссия.
– Что же, комиссия вас забракует? – со смехом, как о чем-то невероятном, спрашивает Петя.
– А вдруг… – нахмурившись, отвечает Малахитов.
– Но вы все равно уедете на фронт, правда, Женя? Чихать вам на всякие комиссии! – восклицает Петя.
– Да как тебе сказать… – Малахитов останавливается и закуривает. – В 41-м меня никакая сила в тылу бы не удержала, а сейчас, пожалуй, и без меня могут обойтись…
Петя огорченно пожимает плечами.
– Что касается меня, Малахитов, – суховато говорит он, – то я в вашем возрасте жил бы только на фронте. Впрочем, – в глазах его появились огоньки, – я слышал, что в некоторых частях есть мальчики моих лет…
– Тебе нельзя на фронт, – серьезно говорит Малахитов. – С кем же ты Маринку оставишь? Что же она одна будет делать, если я… – он осекся и искоса взглянул на Петю. – В общем, тебе нельзя, у тебя сестра на плечах, да и война кончается, мастер Пит.
– Откуда вы знаете, что я мастер Пит? – спросил Петя, почему-то нахмурившись.
– Из трубы, – усмехнулся Малахитов.
Петя, как обычно, через камин вернулся домой и увидел, что сестра, поставив на пол зеркало, разглядывает свои ноги, обутые в туфли на толстом сплошном каблуке.
– Каблук деревянный? – спросил Петя.
– Модно в этом сезоне, – объяснила она с какой-то кривоватой улыбкой. – Танкетки…
– В маминых лучше, – сказал Петя, садясь на кровать. – Нога выше.
Марина подошла к нему и вдруг резким движением сорвала с его правой ноги полуистлевший башмак.
– А вот твои шикарные штиблеты мы сейчас отправим ко всем чертям! – засмеялась она, обернула башмак газетой, бросила его в камин и чиркнула спичкой.
– Марина! – вскричал мальчик в ужасе. – Что с тобой, дочь моя?!
Марина повальсировала вокруг него, сорвала и левый башмак и его отправила в камин.
– Ура! – вскричал мальчик, поддаваясь возбуждению сестры. – Теперь я бос, как великий вождь Туамоту! В школу не ходить!
– Рано радуешься! – Марина словно фокусник подняла над головой тяжелые красные ботинки на толстой подошве. – Как обновка?
– Ух ты! – Мальчик схватил обновку. – Подарочные? Американские?
– Канадские. По ордеру получила.
– Здорово! Давай пойдем вместе в цирк? Мамочко приглашает. Ты в маминых, а я в канадских… Давай примерим!
Марина не успела опомниться, как он бросился к чемодану, открыл его и… увидел, что ЛОДОЧЕК МОДЕЛЬНЫХ ЛЕНИНГРАДСКИХ МАМИНЫХ там нет.
Он поднял глаза на сестру.
– Я… Петенька… их… в починку… – пролепетала она.
Мастер Пит и герцог Гиз сидели на коньке крыши. Визжали под сильным ветром ржавые жеребцовские флюгеры.
– Всю эвакуацию берегли, понимаешь, Гиз, – говорил Петя. – А теперь Маринке на танцы не в чем пойти. Взяла и продала, дура…
Он печально посмотрел на свои ноги в красных канадских ботинках.
– А давай ей купим новые туфли, – предложил Ильгиз. – Купим на барыге, и все.
– Купим! А где пиастры?
– Заработаем. Сейчас многие пацаны зарабатывают. Пузырьки будем сдавать – раз? Марки продадим – два? Потеплее будет, лягушек в Заречье наловим и в медицинский институт продадим – три?
– Так ведь скоро мы и клад отроем! – воодушевился Петя. – Все государству отдадим, только ордер на туфли попросим. Точно?
– Ну, это пока отроем! – скептически присвистнул Ильгиз. – Пока что давай в воскресенье на барахоловку двинем.
– Герцог Гиз, у тебя голова работает! – вскричал Петя.
Под серым низким небом бурлит месиво тыловой «барахоловки». Чем только здесь не торгуют: хлебом, спиртом, патефонами, сахарином, маркизетом, ржавыми гвоздиками, стертыми каблуками, фолиантами в медных застежках, бязевыми кальсонами, попугаями, марками…
Петя потерял в толпе друга и растерялся со своим жалким альбомчиком. Вдруг на него налетел шустрый долговязый подросток с оловянными глазами, выхватил альбомчик, начал его листать, приговаривая:
– Острова Кука? Зола! Гвинея? Зола! Тасмания? Зола! На, держи червонец!
Он сунул Пете смятую бумажку и мгновенно исчез в толпе вместе с альбомом.
Петя сжал зубы, чуть не заплакал. На червонец можно было купить только стакан семечек. Лица, хари, физиономии торжища поплыли перед ним.
Вдруг он увидел Малахитова. Моряк торговал у дородной спекулянтки серое демисезонное пальто. Он протянул тетке пачку красненьких тридцаток, прибавил еще что-то натурой, комочек какого-то продовольствия в опрятной тряпице, и пальто стало его собственностью.
Женя тут же сбросил с себя фронтовую телогрейку и не без удовольствия облачился в обновку, чем-то неуловимо напоминающую обыкновенное байковое одеяло. Выцветшие синие полосы внизу еще больше подчеркивали это родство.
– Ну, как влитое! – ахнула тетка, призывая свидетелей. – Люди добрые, посмотрите на красавчика! – На руках у нее тут же оказалось еще одно точно такое же пальто.
– Шикарно, баба Маня! Ах, красота! – запричитали вокруг «барыги». – Еще бы шляпку молодчику, и прямо хоть в музей!
Вдруг раздался бешеный хохот.
– С обновкой, браток! Шикарное одеяльце! А подушку-то на голову не забыл? – хохотал Боря Мамочко, развалившийся на сиденье открытого «доджа». Военная эта машина медленно продвигалась сквозь толпу. Управлял ею какой-то штатский жеваный типус, и принадлежала она, видимо, какому-то гражданскому учреждению.
Петя замер, ему показалось, что неустрашимый десантник тут же рассчитается за насмешку, но Малахитов только смущенно улыбнулся, бросил телогрейку на какую-то бочку и пошел прочь.
– Женя! – крикнул мальчик и побежал за ним.
Петя и Малахитов сидят на пустой трибуне футбольного стадиона. На беговых дорожках стадиона, как всегда в эти годы войны, маршируют новобранцы, но в секторе для прыжков уже тренируется одинокий спортсмен.
– Зачем вы купили это пальто? – морщится на одеяло Петя. – Оно вас не личит.
Малахитов пожимает плечами.
– Мирная жизнь, мирная форма…
– Почему мирная? Война еще не кончилась. Марина говорит, что госпиталь переполнен…
Вдруг из прохода за спинами Малахитова и Пети на трибуну вываливается с веселым шумом группа молодых солдат. В руках они тащат футбольные бутцы, мячи, гетры… Тут же на скамейке начинают переодеваться.
– Ну, братцы, сейчас нам Шурик покажет свой мастерский класс! – кричит один из солдат.
