прощай! Ой, умру! Кому ботинки починить?
Быстро одевается, крадется по кубрику, поднимается по трапу, кричит в машинное отделение:
– Сидор, ку-ку!
– Ку! – доносится из пустого машинного отделения.
Эдик вылезает на верхнюю палубу, идет, пританцовывая, на бак, рассчитывая, что сейчас товарищи увидят его и ахнут.
– Ку-ку!
Тихо плещут о борт буксира волны, тихо звенит провод антенны. На палубе никого нет. Лишь одинокий голубь-сизарь бродит по крыше рубки.
– Эй, вы, ку-ку! – уже сердито кричит Эдик. – Эй, «трюмные черти», ку-ку! – Заметался в безотчетном беспокойстве. – Толик, ку-ку! Бронислав Иванович, ку-ку! Бесо, Шота, ку-ку! Витя Сорокин, ку-ку! дьявол тебя разбери!
Внезапно замечает, как безвольно прокручивается в рубке штурвал, как медленно кружит буксир, смотрит вокруг на горизонт и понимает, что он один в бескрайнем море.
Бросается в рубку, включает рацию – она бездействует. Выбегает на палубу, падает в легком обмороке и тут же вскакивает, обалдело хлопает глазами.
– Йе-йе-йе, хали-гали! – кричит Эдик, чтобы взбодриться. – Где я?
Вокруг тишина, только тихий плеск волн и легкий шепот Эола. Таинственная и бескрайняя морская пустыня.
Эдик бросается вниз, в машинное отделение, открывает заслонки, заглядывает в топку – там чуть тлеют угли. Эдик подбрасывает в топку угля, подшуровывает, открывает наугад какие-то краны.
Машинное отделение наполняется густым белым паром, в котором только блестят сумасшедшие глаза Эдика.
Однако давление поднимается. Из трубы буксира валит дым. Эдик выскакивает наверх, бросается в рубку, встает к штурвалу, ставит судно на какой-то неведомый курс.
Буксир идет вперед навстречу Року.
Песня № 2
Даже странно…
Эдику нравится вести судно, он приободряется, расчесывает волосы на пробор, агрессивно выпячивает челюсть. Руки его мощно сжимают штурвал, но…
…время идет, а море по-прежнему пустынно, и Эдик скисает, нюнит за штурвалом, ему очень жалко свою молодую жизнь.
На горизонте появляются две скалы. Эдик хватает бинокль, с надеждой всматривается в эти темные точки. Страшные скалы предстают его взору. На одной написано белой краской «Сцилла», на другой «Харибда».
Эдик в ужасе опускает бинокль.
Скалы приближаются. У подножия их кипят бешеные буруны. Скалы с чудовищным грохотом сталкиваются, потом расходятся, потом снова сталкиваются. Буксир идет навстречу гибели.
Следует добавить, что на Сцилле стоят сирены в декольтированных платьях эстрадных певиц, а на Харибде маленький джаз-оркестр.
– Йе-йе-йе, хали-гали! – поют сирены и зовуще тянут к Эдику руки.
Музыканты джаза улыбаются ласково и зловеще.
В довершение неприятностей скала Сцилла раскрывает страшную пасть с огромными белыми клыками.
Эдик выскакивает из рубки, прикручивает себя канатом к мачте. К нему услужливо подлетает голубь- сизарь – не зря он топтался на крыше рубки.
Скалы сближаются. Эдик бросает голубя. Голубь бесстрашно летит в темное ущелье. Скалы сталкиваются с грохотом, начинают удаляться друг от друга.
– О, голубка моя, как тебя я люблю! – поют сирены.
Эдик плачет.
Скалы расходятся.
Буксир входит в ущелье между скал. Сирены тянут к Эдику руки.
– Эдик Евсеев, великий, к нам приближайся скорее, к нам с кораблем подойди, сладкопеньем сирен насладися! Здесь ни один не проходит с своим кораблем мореходец! – взывают сирены, а скалы уже сближаются.
Эдик рвется из своих пут, влекомый сиренами.
– Ну, малыш, ну! – ободряют его сирены.
– Рвани как следует проклятую веревку!
Скалы и сирены уже очень близко. Эдик вырывается из пут, хватает огнетушитель, направляет шипящую струю в сирен.
Сирены в ужасе пытаются закрыться.
«Ватерпас» миновал скалы.
Сирены рыдают.
– Обманщик, трепач! Поматросил и бросил!
– Гуд бай, малышки! – кричит Эдик.
Скалы исчезают.
Песня № 3
Даже странно…
Эдик бодро ведет свой буксир вперед, а может быть, и назад.
Земля! Приближается экзотический берег – пальмы, белые здания, красивый порт. Уж не тот ли это порт, где некогда он отличился, будучи еще матросом танкера «Вышний Волочек»? Да, это тот самый порт!
«Ватерпас» походит к стенке. И что же?
На причале огромная толпа людей. Люди машут шляпами, флагами, платками. Играет оркестр морской пехоты. Мечутся десятки фото– и кинокорреспондентов. Телевизионные камеры нацелили свои объективы на подходящий «Ватерпас». Над причалом огромный транспарант с надписью:
«Добро пожаловать, Эдик Евсеев, эсквайр!»
Эдик сходит на берег. Полиция едва сдерживает восторженных горожан. К Эдику направляется группа олдерменов. Самый старый и самый почтенный обращается к нему с приветствием:
– Дорогой Эдик Евсеев! Народ нашего города помнит о вашем великом подвиге, о спасении жемчужины города, королевы красоты сеньориты и мисс Азалии Рододендрон. Я выражу здесь чувства и мысли всего народа, если скажу, что мы счастливы видеть вас вновь на нашей земле. Ура!
