приветствовали авиаторов. Владислав глянул вниз.
– Что это европейцы так странно себя ведут?
Катя пожала плечами.
Вдруг на крыло опустился аист. Аппарат основательно качнуло.
– Добрый знак! – развеселилась Катя.
– Добрый знак, но лишний пассажир, – сказал ее брат.
Вслед за аистом на крыло опустилась и аистиха.
– Грациозно! – Катя захлопала в ладоши.
– Вполне, – согласился Владислав. – Мы падаем.
Аппарат перевернулся вверх колесами и ухнул вниз на кочки болота. Бабахнул взрыв в бензинном баке. Плоскости загорелись.
Катя и Владислав выбирались из трясины, похожие на болотных чертей. Аисты кружили над местом катастрофы. Владислав погрозил им кулаком.
– Сволочи! Мало вам собственной аэродинамики!
Бульвар Монпарнас в 10-е годы нашего века стал прибежищем артистической богемы и модным местом гуляний. По вечерам его заполняли толпы праздного люда. На тротуарах перед кафе выступали уличные жонглеры, мимисты, пожиратели огня.
Компания художников шумно пировала в «Ротонде». Король Клондайка Чарли-Перчик всех угощал и нарочито ухаживал за «авантюристкой» Жанной Блох.
В это время с улицы послышались крики: там происходило что-то необычное. Художники высыпали на улицу.
Невероятный экипаж медленно двигался по середине Монпарнаса. Хитроумный Владислав соорудил из останков своего гордого аппарата нечто вроде дрезины с ручным приводом и сейчас приводил ее в движение с помощью престраннейших рычагов. За спиной у него сидела Катя. За ними бежали улюлюкающие гамены. Крики гаменов:
– Откуда эти? Что за раса? Цыгане? Немцы из Эльзаса? Что привезли они в коляске? Быть может, золото с Аляски? С Луны свалились на пари! Такого не видал Париж! Кра! Бонзай! Скандал! Умора! Два турка с берегов Босфора!
Из всех кафе, из «Куполь», «Селекта», «Дома», «Ротонды» выскакивали любопытные.
– Если мы и возьмем здесь приз, то это будет Международный Приз Шутов, – не без горечи сказала Катя.
– Смелее сестренка! Хочешь чаю? – спросил Владислав.
– Не менее чем бутерброда, но ведь все наши деньги сгорели.
– Попросим милостыню у туземцев. Они выглядят довольно мирно.
Владислав спокойно, как будто обычное дело, остановил свой экипаж у «Ротонды», отогнал гаменов и помог своей сестрице ступить на камни Парижа. Катя гордо подняла подбородок. Взрыв восторга приветствовал ее.
– Смотрите, мадмуазель в брюках!
В самом деле, нижняя половина нашей красавицы была облачена в запасные брюки брата, ибо все ее собственные туалеты погибли.
– Да, в брюках! – с вызовом сказала она. – Между прочим, это удобно!
Новый взрыв восторга.
– Фантастика! – вскричала Жанна Блох. – Завтра же заказываю себе такие же!
Между тем Владислав снимал с коляски кусок некогда гордого крыла – брезент, заляпанный машинным маслом, потекшей краской, болотной жижей.
Художники ахнули.
– Что это? Какая-то новая живопись!
– Потрясающе! Никаких очертаний!
– Полная раскованность! Абстракция! Свобода!
– Значит, вы художник, месье? – спросил у Владислава гамен.
– Я художник неба, – просто и скромно ответил юноша.
– Ребята, это просто-напросто художник неба, – крикнул гамен всем своим.
Гамены разочарованно засвистели. Однако взрослая публика приходила во все большее волнение.
– Живопись неба, – обсуждалось вокруг. – Нечто сногсшибательное. Новый этап мирового искусства.
– Однако откуда вы, чудесные незнакомцы? – спросили парижане.
– Из России, – был ответ.
– Ура! Новое приходит к нам с Востока!
– А старое тащится с Запада! – послышался громовой голос. В дверях кафе, держа над головой четыре бутылки шампанского, стоял Король Клондайка Чарли-Перчик.
– Шампанское! Выпьем за новых гостей, ребята!
Так внезапно несчастные бродяги стали кумирами Монпарнаса. Париж – всегда Париж, и чудо здесь – это реальность.
За огромным столом монпарнасцы чествуют русских гостей. «Картина» Владислава подвешена к потолку для всеобщего обозрения. Смельчак между тем основательно захмелел.
– Эту картину писал не я! – кричит он. – За меня это сделала природа!
– Браво! Лучше не скажешь! – все аплодируют.
– Я даю тебе за холст десять тысяч долларов! – говорит Чарли. – По рукам? Сан-Франциско ахнет!
Итак, не прошло и часа, а Владислав уже богат.
Сделка вызвала новое оживление в кафе и вокруг, где собралось множество любопытных.
– Мадмуазель Катя, вас просят фотографы и журналисты.
Расторопные репортеры уже расставили свои треноги. «Законодательница мод», смеясь, выходит в круг. Вспышки магния.
Между тем в дальнем углу кафе у цинковой стойки за бутылкой вина стоит небрежно одетый небритый человек, в котором мы не без труда узнаем блестящего моряка капитана Деланкура. В ужасе он смотрит на происходящее, видит смеющееся прекрасное лицо Кати, глубже надвигает на глаза бесформенную шляпу. С ним рядом весьма милая блондинка Сюзан. Она тревожно заглядывает ему в лицо.
– Что с тобой, Филип?
Он не отвечает.
– Ты бы шел отсюда, Филип, – по-свойски хлопнул его по плечу буфетчик. – Видишь, сегодня не до тебя. Приходи завтра.
Резко повернувшись, Филип идет к выходу, проходит в двух шагах от Кати, но та, окруженная фотографами, конечно, его не замечает. Сюзан бежит за ним.
– Внимание, господа! – слышится крик. – Прибыл месье Диор!
Серьезный, как ученый, Диор профессионально оглядывает Катю.
– Идея гениальна, – говорит он, – но нужно сделать еще несколько штрихов.
Несколько штрихов сделано. Ярким солнечным утром Катя, демонстрируя диоровскую новинку – брючный костюм, проходит по Монпарнасу. Всеобщее внимание. Аплодисменты. Улыбки. Магний.
К Кате уже присоединился миллионер Чарли-Перчик. Кажется, влюблен по уши. Между прочим, он довольно славный рыжий парень с голубыми глазами, типичный джек-лондоновский герой, сильный и застенчивый.
Катя, смеясь, проходит мимо столиков «Селекты», едва ли не споткнувшись о ноги своего возлюбленного Филипа. Последний быстро надвигает шляпу, но потом зло отбрасывает ее в сторону.
– Какого черта? Разве можно узнать капитана Деланкура в этом грязном пьянчуге!
Сюзан рядом с ним. Она чуть не плачет.
– Филип, зачем ты мучаешь себя?
Он хохочет.
– Мучаю себя? Ничего подобного. Мне хорошо. Я просто стал другим человеком. Я все потерял, но зато
