Достаточно этого для прославления в состязании прославлением и для порицания в состязании порицанием, приводящим к рыданию.
Хвала хранителю-защитнику и молитва над избранником и в начале и в конце [каждого дела].
Для каждого берущего во внимание будет достаточно в отношении возвышенности Шамиля, высокости его светской силы и в доказательство хорошего его конца и исхода четырех обстоятельств, даже пяти, изложенных ниже, подобных которым до сих пор ни у кого, как мы слышали, не происходило, да и впоследствии мы думаем, что не произойдет. Вот они: целование падишахом ислама при приветствии руки Шамиля во время его поездки в хадж; пожалование русским царем Шамилю золотой шашки непосредственно из рук царя в руки Шамиля; трата царем из своих денег на нужды имама каждый год 20 тысяч рублей; сошествие египетского правителя со своей тахты и усаживание на нее Шамиля и возведение Шамиля шерифом Мекки на кафедру мекканской мечети для того, чтобы видели его и знатные и простой народ. Так было слышно.
Из всего этого наиболее удивителен его выход, подобно золоту из огня, из всех событий и трудностей, [255] вплоть до того времени, когда Аллах всевышний принял его душу, как душу избранника в благоухание пророка [т. е. в рай], да будет молитва Аллаха всевышнего над ним и мир.
Да ведь в этом нет удивления, ибо этот выход — творение того, кто заставляет вытекать белое чистое молоко из пространства между содержимым кишок и крови.[160] Да будет превознесен Аллах — владетель мудрости.
Когда шейх Шамиль остановился в благоухающем городе [т. е. Медине], я спросил товарища, кадия Юсуфа ал-Яхсави: «Что сейчас говорят о Шамиле?». Он ответил: «А что говорят? Ничего не говорят». Конец.
(Затем я слышал, а я — редактор, от тех, кто видел сына этого Юсуфа, о том, что когда Шамиль находился в Медине, где и умер, то Юсуф отказался [переменив свое мнение] от того, что говорил относительно Шамиля, раскаялся и приказал своей семье покаяться в том, что они говорили. Он признал, что Шамиль есть один из лучших людей.)
Глава [о судьбе Данияль-султана]
После этого русские не оставили в Маарухе ни грузина, ни грузинки, ни солдата. Если даже были свободные мусульмане, вступившие в родственные связи и женатые, все равно выселяли всех. Каждого мухаджира вернули в его родное поселение. Данияль-султан отправился к своей семье, она была отправлена сперва в Закаталы в Загорье, а оттуда он направился в Тифлис. Он ехал на дрожках и говорил, что его туда приглашают. Затем вернулся и перевез свою семью в город Нуху. Мы слышали о том, что он ходит к генералу раз за разом, а своего сына посылал [256] к русскому царю, но сын вернулся с худшим, чем то, с чем пошел.
Необыкновенный рассказ.[161] Рассказал его заслуживающий доверия человек со слов такого же достоверного. Некий горец Дагестана повстречался в Стамбуле с балагузом[162] франкского падишаха. Этот горец сообщил ему, что русский царь взял государство Шамиля единственно только хитростью. Он якобы послал своего генерала Элисубека Данияль-султана в государство Шамиля под видом мухаджира для того, чтобы он разрознил совокупность [сил] Шамиля и [его сторонники] потерпели бы неудачу. И дело совершилось так, как хотел русский царь. Этот франкский падишах поместил этот рассказ в правительственной газете, уличая в хитрости русского царя. Эта газета попала Данияль-султану. Он затрепетал от гнева и послал в Карабах человека для того, чтобы тот нашел ему того, кто умеет издавать газеты. Затем, затратив большие деньги, он добился у генерала Тифлиса разрешения на напечатание газеты. Он издал газету, поместив в ней следующее: «Я — этот генерал Данияль-султан был генералом у русского царя, затем повел с ним войну в своем вилайете, но не смог противостоять ему. Тогда я перешел [на сторону] государства Шамиля и стал воевать под его знаменами по мере своих сил. Я был причиной того, что пришел в расстройство один из округов владений русского царя. Я убил там несколько знатных людей. Затем по предопределению и решению Аллаха всевышнего я вернулся оттуда обратно под власть царя русских лишь после того, как сдались ему все наибы и главы Шамиля и их вилайеты. Он поселил меня в этом городе Нуха, держа в заключении [вдали] от моего [257] вилайета Элису, вопреки моему желанию. А если бы я оказал ему эту услугу, то он удостоил бы меня великой милости и оказал бы мне уважение, как то в обычае царей в отношении тех, кто совершил такое великое дело и не покинул бы меня в таком стеснении». Вызывает всяческое удивление и [свидетельствует] о легкости ума и отсутствии умения управлять со стороны этого падишаха помещение, подобно этой, клеветы в газетах, доверяя сообщению невежественной личности без проверки и подтверждения. Конец.
Затем в 1286 [1869/70] г. Данияль-султану разрешили переселиться в вилайет падишаха ислама, по приказу падишаха, и говорят, что и без приказа от него, и он жил там возвеличенным. Затем умер в 1288 г., да помилует его Аллах всевышний.
Что же касается шейха устаза Джемаль ад-Дина ал-Гумуки, то сперва он находился со своей семьей в Тилике. Потом он встретился с начальником войск русских — бароном и одним генералом. Они возвеличили его и оказали ему уважение. Затем он отправился в Темир-хан-шуру с намерением посетить семью Шамиля, а в семье Шамиля — его дочь Захидат и ее маленькие дети. Затем в Темир-хан-шуру была перевезена и его семья — при помощи благоразумного Кибида Мухаммеда ат-Тилики. Он жил в Казанищах на попечении у вали Дагестана шамхала Абу Муслим-хана до тех пор, пока не умер Абу Муслим-хан. Затем с большой помощью и при великом возвеличении со стороны князя Чавчавадзе выехал с намерением отправиться в Османлу [Турцию]. Он остановился в Тифлисе у князя Орбелиани. Вали Тифлиса возвеличил и почтил его. Орбелиани отправил его с его семьей и многочисленным имуществом на почтовых лошадях. Он достиг Карса и жил там. (Из Карса он написал Чавчавадзе следующее письмо: «Дорогому сыну, князю Чавчавадзе,
