армии генерал Умэдзу в ночь на 25 июня неожиданно приехал в ведомство Того, чтобы переговорить с министром иностранных дел с глазу на глаз. Тема эта, как понимали члены Высшего совета по руководству войной, касалась сокровенных секретов высшего государственного уровня и не могла быть доверена телефонному обмену мнениями.
Военная обстановка на южном фронте не располагала к особым сантиментам, но каждый из собеседников был более сведущ в делах своего ведомства, и это обстоятельство как бы раздвигало рамки особо квалифицированных оценок ситуации. А она повсеместно становилась всё серьёзней, загоняя Великую Империю в безысходный тупик.
Начальник Генштаба армии спросил:
— С чем вернулся Хирота на этот раз из Геры, Того?
— Переговоры проходили трудно, — неопределённо ответил министр иностранных дел, но тут же добавил: — Советы находятся на гребне победоносного успеха и поэтому не спешат проявлять какую-то заинтересованность в установлении более тесных контактов с Японией. Мне это понятно. Председателя Сталина значительно больше занимают сейчас сложные европейские отношения, тот же «германский вопрос».
— Но главный вопрос в этом деле уже решён. Победа над Гитлером достигнута. И это для Советов основное грандиозное достижение.
— Советы стремятся извлечь из своей победы максимальную пользу, а этому противятся их недавние союзники. Судя по сообщениям американской и английской прессы, всё большие разногласия вызывает вопрос об установлении приемлемого режима в послевоенной Польше. Он, кстати, присутствовал в числе основных на обеих конференциях «Большой тройки» в Тегеране и Ялте.
— Насколько я понимаю, Того, Английское правительство намерено любой ценой быстрее сбыть в Польшу эмигранта Миколайчика и скрупулёзно торгуется с Москвой за каждый министерский портфель Но позиции правительства Черчилля не столь сильны сейчас в международных делах, как это имело место даже год назад.
Министр иностранных дел согласился:
— Да, Умэдзу, премьер Черчилль для Советов в данный момент не самый сильный оппонент. К тому же, Миколайчик в годы войны оказывал на ситуацию в Польше минимальное влияние. Его имя всплыло только в связи с трагедией военнопленных польских офицеров под Смоленском.
— И всё же, Того, что ждёт нас в отношениях с Советами? — начальник Генштаба армии вернул диалог на круги своя. — С Англией и Соединёнными Штатами Америки мы ещё можем продолжать длительное сражение, но борьба на два фронта для Японии не по плечу.
— Не буду скрывать, Умэдзу, что опасности с Севера нарастают. Американские газеты всё активнее обсуждают проблемы новой встречи «Большой тройки». Видимо, она действительно скоро состоится. Я склонен думать, что на конференции будет обсуждаться вопрос о том, как поступить с Японией.
— Вы считаете, что он ещё не решён?
— До конца, к сожалению, не решён, — уверенно заявил министр иностранных дел. — Это очевидно из действий американской стороны. По сообщениям из Швейцарии, Даллес получил наши мирные предложения.
— Тем временем в Приморье прибывают и прибывают дополнительные войска Советов, — как-то невесело возразил начальник Генштаба армии.
Того, сделав паузу, всё же не согласился:
— Но вы недавно инспектировали Квантунскую армию, Умэдзу, и остались довольны её возросшей боеготовностью. На материке у нас нег войск более надёжных, чем её силы. Это наша главная надежда.
— Для защиты такой большой территории, как Маньчжурия, наличных сил у генерала Ямады может просто не хватить. Непременно скажется и огромный боевой опыт русских, разгромивших вермахт.
Их военная техника более мобильна. Генштаб очень беспокоит вопрос возможного использования Советами танковых войск. Но где, на каком направлении это может произойти практически? Вот большой вопрос, Того.
— Есть, однако, вопросы и в отношении действий их авиации, Умэдзу. Будет ли она использоваться против объектов в метрополии, как это делают американцы?
— Это, Того, второй большой вопрос. С учётом событий недавнего прошлого Советы имеют моральное право не слишком считаться с интересами нации. Они вольны действовать только с учётом собственных намерений. А наша противовоздушная оборона слишком слаба. Теперь это очевидно даже для императора, который утратил прежние иллюзии по поводу её прочности.
— Я думаю, Умэдзу, что войны с Советами не избежать. Но, скажите, для чего в таком случае они проводят оборонительные работы на приморской границе, о которых вы говорили на последнем заседании Высшего совета? Ведь они же непременно намерены наступать?
— Это наиболее убедительный дезинформационный приём, Того. Помните, Гитлер сосредоточивал войска близ советской границы, а на запросы Москвы отвечал, что они отведены на отдых перед решающим броском на Британские острова. Вполне может статься, что именно на участке этих самых оборонительных работ в Приморье и будет нанесён удар по позициям 3-го фронта Квантунской армии.
— Полагаю, что июль окончательно прояснит ситуацию, Умэдзу, и на Юге и на Севере. Возможно, он закончится трагедией для нации, хотя я и остаюсь оптимистом.
— Всё стало так непредсказуемо, так неопределённо, Того. Похоже, что всё лето мы так и не…
Диалог в этом месте прервался. Того позвонил премьер-министр Судзуки и пригласил его к себе. Престарелого премьера[33] не удовлетворил доклад Хироты о результатах поездки в Геру, и он решил обменяться мнениями с «первым дипломатом» Японии по поводу дальнейших «дипломатических шагов». Как преодолеть возникшую патовую ситуацию?
Хотя 26 июня предстояла ещё одна встреча Хироты с послом Маликом, собеседники пришли к очевидному выводу, что и она, скорее всего, не станет началом продуктивных переговоров. Так что же придумать в продолжение этой совершенно необходимой линии связи с «загадочным несговорчивым северным соседом»?
Предположение, что третья встреча экс-премьера Хироты закончится, как и две предыдущие, ничем, подтвердилось. Посол Советов Малик был «непробиваем». Министр иностранных дел Того, выслушав безрадостный доклад «незадачливого дипломата», решил, что этот путь налаживания контактов с «северным соседом» окончательно исчерпан и целесообразнее срочно направить в Москву для официальных переговоров какую-то представительную делегацию. Он позвонил премьер-министру Судзуки и, высказав это соображение, заметил, что готов сам её возглавить.
Премьер-министр Судзуки с этой идеей согласился и пообещал немедленно доложить о ней императору. Принял идею, как наиболее отвечающую сложившейся обстановке, и Хирохито. Монарх, однако, отклонил кандидатуру Того в качестве главы японской делегации и сам выступил с предложением, чтобы её возглавил экс-премьер принц Коноэ. По его мнению, он в большей мере отвечает образу современного либерального политика Великой Империи и сумеет на месте скорректировать позицию нации по ключевым вопросам — в части сохранения существующего режима, территориальных проблем и экономического взаимодействия в регионе. Этот вариант и был принят к исполнению. Оставалось толково скомплектовать состав самой делегации и договориться с наркоматом иностранных дел СССР о том, чтобы она была непременно принята официальными представителями Советского правительства. Такое исключительное поручение — договориться с Москвой о приёме высокой правительственной делегации — и получил от императора министр иностранных дел Того. Поручение было не из простых.
Утром 27 июня шведский банкир Якобсен встретился в Висбадене с руководителем американского разведцентра в Европе Даллесом и передал ему японские «мирные предложения». Телеграмму с текстом этих предложений Даллес немедленно направил в Вашингтон, резонно пол ахая, что мирная инициатива «главного дальневосточного противника» наверняка заинтересует президента Трумэна. Они могли очень пригодиться главе американской делегации на предстоящей встрече «Большой тройки» в Германии. В тот же день Якобсен сообщил о «мирных предложениях» Японии и представителям английской разведки в Лондоне.
В середине дня 28 июня министр иностранных дел Того получил донесение из Берна от посланника