говорить в него надо очень громко, лучше кричать, иначе как же ее услышит тот, кто стоит внизу, перед дверью подъезда. Во-вторых, она совершенно не узнавала по домофону голоса. Тут, конечно, играл роль заметно испортившийся с годами слух, но старушка склонна была обвинять в этом капризную технику.
Итак, сняв трубку, Таисья Михайловна очень громко проговорила:
— Это ты, что ли, Надя? Забыла что-то?
Ей ответил мужской голос, но она это опять же отнесла на счет капризной современной техники.
— Заходи, Надюша! — И она нажала кнопку открывания дверей.
Однако через минуту, когда в дверь квартиры позвонили и старушка отперла все свои замки и запоры, на пороге появилась вовсе не прежняя гостья.
Перед Таисьей Михайловной стоял высокий представительный мужчина лет тридцати с гаком, светловолосый и голубоглазый, но с темными, красиво изогнутыми бровями и длинными, почти девичьими ресницами.
— А ты кто? — удивленно осведомилась старушка. — Ты ведь не Надя!
— Не буду спорить, — ответил мужчина с обезоруживающей улыбкой. — Я точно не Надя, кто бы она ни была. Вы меня не узнали, тетя Тася? Говорят, богатым буду!
Тут-то Таисья Михайловна и узнала Вадима, непутевого мужа своей дальней родственницы Веры Мельниковой. Она узнала его по этой обезоруживающей улыбке и по легкомысленной, мальчишеской интонации.
— Богатым, говоришь? — повторила она с неодобрением. — Дай тебе Бог. А чего ты пришел-то?
— Ну, тетя Тася, что ж вы меня на пороге-то держите? — протянул Вадим, склонив голову набок, как обиженный щенок. — Мы ведь с вами как-никак родня…
— Была родня, да вся вышла! — проворчала старушка.
— Ну, тетя Тася, не сердитесь! — Вадим снова широко улыбнулся. — А у вас, никак, пирожками пахнет? Я ведь помню, какие у вас пирожки замечательные!
— Ладно, — смягчилась Таисья Михайловна. — Так и быть, заходи! Чаем я тебя напою…
Через пять минут Вадим сидел за столом и уминал четвертый пирожок, умильно глядя на хозяйку.
— Ты что же, прямо из Плескова? — осведомилась она, подливая гостю чаю.
— Прямо оттуда! — подтвердил тот с полным ртом.
— И сразу ко мне? — В голосе старушки прозвучало вполне понятное недоверие.
— К вам, тетя Тася, к вам!
— Что вдруг?
— По пирожкам вашим соскучился!
— Ты, Вадик, ври, да не завирайся! — оборвала его хозяйка. — Я же тебя знаю, ты просто так ничего не делаешь. Чего тебе от меня надо?
— Ну, тетя Тася, вы уж из меня какого-то монстра делаете! Разве я не могу просто так, по- родственному…
— Ты меня учеными словами не пугай! — одернула его Таисья. — Какие-такие монстеры-шмонстеры? Говори прямо, чего надо! Я ведь тебе не Вера, которой ты мог голову дурить! Я ведь тебя насквозь вижу!
— Вот, кстати, тетя Тася, я вас насчет Веры хотел спросить… я ее адрес где-то затерял…
— Ты из меня дуру-то не делай! — повысила голос старушка. — Ишь, затерял! Да Верочка-то тебе своего адреса ни за что бы не дала! Сколько ты ей крови попортил, это виданное ли дело? Не знала, как от тебя ноги унести! И снова приехал как ни в чем не бывало! Бывают же такие люди бессовестные… вот ведь правду про таких говорят — плюнь в глаза, что божья роса!
— Ну, тетя Тася, вы уж меня совсем застыдили! — усмехнулся Вадим и резко сменил тему: — Но уж пирожки ваши — это просто объедение! Ни у кого таких пирожков не пробовал!
— То-то! — Таисья Михайловна зарделась, как девушка. — На вот, ты еще эти не попробовал, с яблоками и корицей!
— Чудо что за пирожки! — нахваливал Вадим. — Если бы не Вера, женился бы я на вас, честное слово!
— Что ты такое болтаешь, охальник? — Таисья Михайловна замахала руками.
— Вам, между прочим, от Мироновых привет, и Клавдии Васильевны, и от Капустиных…
— Да? Ну, как там Клавдия Васильевна? Здорова ли?
— А что ей сделается? Она еще нас всех переживет!
— А Люся, племянница ее? Замуж снова не вышла?
— Зачем же снова? Она с Сергеем, с первым своим мужем, помирилась. Любовь, тетя Тася, не картошка…
— С Сергеем? — недоверчиво переспросила Таисья Михайловна. — Он же от нее ушел… такой скандал был…
— Ушел, да потом вернулся.
— И она его приняла?
— А как же! Дала ему, как говорится, еще один шанс! И правильно, между прочим, сделала. Браки, тетя Тася, заключаются на небесах. Муж — он и есть муж…
— Да какой он муж? Пил, гулял, что ни день скандалы… одно название, что муж!
— Да вот изменился человек! Теперь они хорошо живут, душа в душу. Машину купили…
— Надо же! — Таисья Михайловна покачала головой. — Вот бы никогда не подумала…
— То-то и оно, тетя Тася! Люди — они меняются! Я вот, к примеру, тоже очень изменился и хочу с Верой поговорить. Может быть, и она мне второй шанс даст…
— Изменился, говоришь? — Старушка пристально, с сомнением уставилась на гостя. — Ой, что-то мне не верится! Горбатого, говорят, могила исправит… Второй, говоришь, шанс? Да она тебе уже пять шансов давала, и все без толку!
— Да вы мне только адрес ее дайте! — взмолился Вадим. — Мне бы с ней только поговорить… А там она сама решит, неволить не стану…
— Ох, речистый ты! — вздохнула Таисья Михайловна, поднимаясь из-за стола. — Кого хочешь уговоришь…
Она выдвинула ящик, достала из него пухлую записную книжку и снова вздохнула:
— Ох, зря я, наверное, это делаю! Ну ладно, так и быть, записывай ее адрес…
У тетки удалось управиться быстро. Надежда не стала даже снимать куртку, просто поговорили минут десять в прихожей о теткином здоровье. Оставляла тетка пить чай, но Надежда сыта была дивными пирожками и без колебаний отказалась, хоть тетка и посмотрела с обидой.
Зато в метро она застряла надолго. Был час пик, поезда набиты под завязку, на эскалатор не впихнуться.
По дороге домой Надежда вспомнила еще, что в доме нет хлеба. Зайдя за хлебом, прихватила сметаны, сахару, муки и еще кое-чего из фруктов и овощей…
В итоге, когда она подошла к своему подъезду, в руках у нее были две тяжеленные сумки с продуктами, она кое-как достала ключ от домофона, открыла дверь и попыталась протиснуться внутрь. Но подлая дверь норовила захлопнуться.
— Подождите, я сейчас вам помогу!
Рядом с Надеждой появился высокий представительный мужчина тридцати с чем-то лет, придержал дверь и помог войти в подъезд вместе с неподъемными сумками.
Надежда взглянула на него с искренней признательностью и поблагодарила.
Незнакомец улыбнулся в ответ такой широкой и располагающей улыбкой, что впору поместить ее (улыбку) на обложку глянцевого журнала. Продажи журнала сразу же как минимум удвоятся.
Надежда пригляделась к нему повнимательнее.
Приятное, открытое лицо. Светлые волосы, голубые глаза, но к ним неожиданно темные, красиво изогнутые брови и длинные, густые, как у девушки, ресницы.
В общем, писаный красавец. Раз увидишь — не забудешь до конца своих дней…
