— Ну, раз пропуск имеется — проходи. Только смотри, там Дружок во дворе, так ты с ним поосторожнее…
Надежда прошла в калитку, миновала притулившуюся к воротам сторожку и двинулась по асфальтированной дорожке к приземистому двухэтажному зданию из светлого силикатного кирпича.
Однако не успела она пройти и двадцати метров, как из-за угла сторожки выбежал неспешной походкой крупный рыжий пес. Обежав Надежду по широкой дуге, он встал у нее на пути и зарычал, обнажив крупные желтоватые клыки.
— Это, выходит, ты — Дружок? — осведомилась Надежда.
Пес утвердительно рыкнул.
— Очень приятно познакомиться! И чего же ты, Дружок, от меня хочешь?
Дружок не ответил, но сделал шаг вперед и облизнулся.
— Может, разойдемся по-хорошему? — предложила Надежда. — Ты пойдешь по своим делам, я — по своим…
Дружок снова зарычал, давая понять, что такое предложение его совершенно не устраивает. При этом в его глазах появилось характерное выражение, почти такое же, какое только что было у тетки- привратницы.
— Вот оно что! — догадалась Надежда Николаевна. — Ты тоже хочешь что-то от меня получить? Надо же, как здесь все запущено! Даже собаки, и те берут взятки!
Она порылась в сумке. Конечно, трудно было ожидать, что там найдется кусок сырого мяса или мозговая косточка, но на самом дне сумки обнаружился маленький пакетик с сухим кошачьим кормом. Тем самым деликатесным кормом, при помощи которого она совсем недавно сумела поймать выбравшегося из окна Бейсика. Это был Надеждин неприкосновенный запас, который она держала на случай непредвиденного конфликта с котом.
Конечно, корм был не собачий, а кошачий, но Дружок был пес неизбалованный. Он с хрустом сжевал горсточку корма и вежливо отступил в сторону, открывая перед Надеждой путь к больничному зданию. Он исходил из того здравого убеждения, что взятку положено отработать.
Надежда поднялась по ступеням и вошла в приемный покой.
Напротив входа за стойкой сидела худощавая женщина средних лет в белом медицинском халате, с тем выражением на лице, которое великий русский писатель Достоевский назвал административным восторгом, то есть упоением самой мелкой, самой незначительной властью.
— Вы, женщина, по какому вопросу? — осведомилась эта администраторша, окинув Надежду пренебрежительным взглядом.
— Я только хотела узнать о состоянии одной вашей пациентки, — проговорила Надежда без робости, но и без излишнего нахальства.
— Справок не даем! — отчеканила женщина за стойкой.
— А для чего же тогда вы здесь сидите?
— Для того чтобы следить за порядком! — отчеканила женщина в белом.
— А что — ваших пациентов вообще не разрешается посещать?
— Только в часы приема и только при наличии надлежащего пропуска!
Надежда поняла намек и положила на стойку купюру:
— Такой пропуск подойдет?
— Ваш пропуск просрочен! — отчеканила администраторша, но тем не менее деньги со стойки непостижимым образом исчезли.
— А вот этот? — Надежда с тяжелым вздохом положила на стойку еще одну купюру, подумав, что расследование влетает ей в копеечку.
— Этот еще куда ни шло! — Вторая купюра присоединилась к первой, но лицо женщины не стало более приветливым.
— Так как насчет вашей пациентки? — начала Надежда вторую попытку.
— Фамилия?
— Северцева. Елена Северцева.
— Как? — переспросила дежурная, отчего-то помрачнев.
— Северцева, — повторила Надежда.
Женщина за стойкой открыла лежащую перед ней учетную книгу и принялась ее листать.
«Надо же, — подумала Надежда. — Даже компьютера у них нет! Просто каменный век!»
Тем временем строгая женщина дошла до конца книги и подняла взгляд на Надежду. В этом взгляде проступило какое-то новое, неприязненное и как бы даже испуганное выражение.
— Нет такой.
— То есть как — нет? — опешила Надежда. — Должна быть…
— Вы по-русски не понимаете? — процедила дежурная. — Я вам говорю — нет, значит, нет! И покиньте помещение!
— Но я… но мне… — растерянно забормотала Надежда. — Но ведь я предъявила…
— Мало ли, что предъявили! — Лицо дежурной перекосилось. — Я вам ясно говорю — такой пациентки у нас нет! Немедленно покиньте помещение, или я вызову охрану!
Надежда развернулась и, понурившись, двинулась к выходу.
«Только зря потратила время и деньги, — думала она. — Да, в общем, этого следовало ожидать. С чего я взяла, что Северцева все еще жива и все еще находится в этой больнице? Ведь та трагическая история, про которую рассказывала Ольга Скворушкина, случилась много лет назад! За это время она запросто могла умереть, или ее давным-давно перевели в какое-то другое место…»
Эти соображения были вполне логичны, и только одно мешало Надежде полностью с ними согласиться: ее смущало то странное выражение, которое появилось на лице дежурной, едва она услышала фамилию Северцева.
Явно эта фамилия была ей знакома.
Надежда Николаевна была женщиной решительной. И несмотря на хорошее воспитание, если ее как следует разозлить, могла за себя постоять. И даже могла устроить скандал и наорать на противную тетку.
Проблема заключалась в том, что в данном случае Надежда не чувствовала себя правой. В самом деле — кто она Северцевой? Ни подруга, ни родственница. Дойдет до начальства, что она скажет? И как бы не навредить человеку, поднимая шум…
Надежда вышла на крыльцо и хотела уже направиться к воротам, как вдруг дверь за ее спиной скрипнула, и ее окликнул негромкий скрипучий голос:
— Женщина, постой!
Надежда удивленно оглянулась.
За ее спиной стояла тщедушная седая старушка в вылинявшем байковом халате.
— Постой, женщина! — повторила она.
— Вы мне? — спросила Надежда.
— Тебе, тебе! — проскрипела старушка. — Это ведь ты кикимору дежурную про Северцеву спрашивала?
— Я, — призналась Надежда, отметив, что выражение «кикимора дежурная» как нельзя больше подходит для мрачной женщины за стойкой. — А что, вы про нее что-то знаете?
— Знаю, знаю, — закивала старушка. — Я тут все знаю, все вижу! Они думают, Карапузова ничего не замечает, а я все замечаю! Мимо Карапузовой муха не пролетит!
— Это вы — Карапузова? — уточнила Надежда.
— Я, я! — закивала старушка.
— А вы здесь, собственно, в каком качестве?
— Качество у меня самое хорошее! — обиженно проскрипела старуха. — Ты на возраст не смотри, я еще молодым могу показать…
— Я хотела спросить, что вы здесь делаете. Состоите в штате больницы, или… — Надежда оглядела старуху и поняла, что та вряд ли принадлежит к больничному персоналу, скорее, к пациентам. А значит, разговор с ней вряд ли будет полезным.
