Он вскидывает вверх треугольное бледное личико. Одно из черных пятен на белом листе моего сознания начинает стремительно расползаться. Я вдруг осознаю смысл своего путешествия над лесами и преследования Маукабры.
Почему я не спустился и не спросил ее, куда она подевала мою Альсу? Убила? Тогда пусть убьет и меня, потому что я…
— Мотылек? Это ты? Ты нашел ее?
Да, Маленький Человек. Я нашел ее. Я расскажу тебе, где ее логово, а завтра наведу на нее погоню, пока кто-нибудь из вас будет расправляться с колдуном.
А потом… Потом будет потом, а сейчас думать об этом я не желаю. Да и не могу, если честно…
Тот, Кто Вернется
Йерр. Малышка, послушай…
Бесполезно. Она закрылась. Обиделась. Да, я хотел пойти узнать, где Иргиаро и что с ним. Да, я собирался это сделать, хотя сейчас мне лучше полежать. Ну и что, в конце концов?! Да, я слаб, как кутенок, я — не эсха онгер, и грош мне цена! И теперь лежу, как куча дерьма, каковой и являюсь, лежу, обездвиженный тобой, девочка. Чтобы знал свое место. Ты абсолютно права. Нечего пытаться прыгнуть выше головы.
Пить хочется. И, так скажем — наоборот — тоже. Впрочем, полчетверти уже кончаются… Да. Я пошевелил на пробу правой рукой. Потом ногами. Ну, все. Сейчас все тебе будет, и водичка, и…
Йерр одним плавным движением скользнула ко мне, залепила хвостом в грудину и истекла из пещеры, походя двинув валун-'дверь' влево и на место.
Маленькая Марантина оторвалась от хозяйственных дел, посмотрела ей вслед и перевела взгляд на меня.
— Опять?
— Ага, — мне оставалось только ухмыляться, — Через полчетверти вернется. И — опять.
Йерр, ты слышишь меня?!
Пришел отдаленный ответ.
Надо лежать, Эрхеас. Еще полное солнце лежать, и полсолнца. Мы скоро вернемся, Эрхеас.
Почудился ли мне сарказм в ее голосе? Обычно, насколько я знаю, рахры так себя не ведут… Может, это — из-за общения со мной? Ведь все, что у меня внутри, малышка пропускает через себя… Боги, какое счастье, что она не слышала меня, когда я собирался к Эдаваргонам… А что такое 'серая волна'? Таосса говорила — рахр становится 'потоком лавы'…
Раз-два — нету. Зачем ты думаешь об этом сейчас? Если это случится…
Тьфу ты! Надо отвлечься. В глотке пересохло напрочь. Я тихонько кашлянул. Маленькая Марантина сразу обернулась.
— Ты не могла бы дать мне воды?
— Конечно, — принесла котелок, приподняла мне голову.
— Ты только держи, я пить-то могу.
Ненавижу слабость и беспомощность, ты ведь знаешь это, малышка. Зачем, зачем ты это сделала? Поставить на место вессара, а?
— Спасибо, — Маленькая Марантина убрала котелок, бережно устроила мою дурную башку на подушке.
Дорвался. Налакался под завязку. А как быть с тем, что — наоборот? За полчетверти обязательно лопнешь. Из ушей моча пойдет. Ты знала об этом, малышка?
Нет. Нет, ты просто обиделась. Обиделась, что я подумал об Иргиаро и не подумал о тебе. А ты у меня, конечно, сильная, только вот одно слабое место у тебя есть. Эрхеас называется. И лезет, куда не просят, совершенно не считаясь с тем, что подставляет тебя.
Так. Дело становится серьезным. Обездвиживание вовсе не освобождает от необходимости следить за сфинктерами. Даже напротив. Ч-черт.
— Слушай, а давай ты попробуешь меня отпустить, а?
— Я не умею, — с достоинством ответствовала Маленькая Марантина, — Это не входило в мое обучение.
Дьявол тебя раздери, нашла время выпендриваться!
— Я покажу.
— Ну, давай попробуем, — снизошла она неохотно.
— Подними сахт.
Маленькая Марантина завозилась, пытаясь поднять меня, чтобы задрать одежду. Наконец кое-как справилась.
— Правой рукой веди по грудине. Стоп. Чуть выше. Попробуй нажать. Двумя пальцами, сильно.
— Где, здесь?
Пальцы, естественно, сместила. Дайте терпения, Сущие…
— Чуть левей.
— Вот так?
— Сильнее, — она что, издевается надо мной?! — Ну, ткни с размаху! — А, черт! — Мимо. Поставь пальцы на точку… влево уехала… Вот так. А теперь другой рукой ткни.
— Я тыкаю! — обиделась Маленькая Марантина.
— Сильнее ткни. Сил у тебя, что ли, нету? Обделаюсь сейчас.
Онгер из Аххар Лаог, железяка ржавая, боги, да что же это такое?!.
Маленькая Марантина смотрела недоумевающе, потом спросила:
— Это такая точка?
Убью-у…
— Идиотка, я двинуться не могу! Палку возьми, если рукой сил не хватает!
Она еще поморгала.
— Погоди. Что же ты сразу не сказал? Давай сначала пописаем.
Этого еще не хватало!
— Иди отсюда.
Ничего. Продержусь как-нибудь, Йерр же не на все полчетверти ушла, да и вообще, не лопнешь ты, бурдюк вонючий, не лопаются за четверть…
— Ну, что ты дергаешься, я сейчас все устрою, — Маленькая Марантина поднялась и отправилась за посудиной.
А отползти в угол довольно затруднительно, если из всех конечностей работает только шея с гулькой башки на конце, да и та не по максимуму.
— Убери свои лапы, — сказал я Маленькой Марантине. — Отстань от меня. Я прекрасно потерплю. Уберись, кому сказал!
— Не спорьте с врачом, больной, — проговорила она серьезно, — Если вам стыдно, закройте глаза, — набросила мне на физиономию какую-то тряпку, принялась выпаковывать дохлого слизняка из штанов.
Дерьмо. Дерьмо вонючее. Ненавижу. Всех ненавижу.
— Не зажимайтесь, больной. Работайте.
Да подавись ты. Идиотство какое, боги! Видел бы кто-нибудь… Да уж, живым бы этот кто-нибудь не ушел. Помнится, десять лет назад я мог дать по морде человеку, неожиданно хлопнувшему меня по плечу.
— Вот и хорошо, — тряпка сползла с лица, и я получил возможность пялиться в потолок пещерки.
Маленькая Марантина сходила к ручью, потом вернулась уже без посудины, постояла немножко, глядя укоризненно, покачала головой:
— Ну, что ты, в самом деле. Ты же сам лекарь. Ведешь себя, как маленький.
