ведь тогда я довольно легко распутал все концы… не иначе, как по молодости и недостатку опыта.
Вернулся взволнованный секретарь:
— Приехал господин Мельхиор Треверр и леди Агавра, с большим отрядом. Говорят, сотни полторы. Часть уже внизу, в холле, я видел, — он понизил голос, — Господин Палахар, это люди из тайной службы.
Наконец-то. Когда дом сгорел дотла, приехала пожарная команда.
— Господин Мельхиор никогда не мелочится. Что ж, надо собираться на доклад.
Я отпер железный сундучок, достал оттуда маленький кинжал-дагу и фарфоровый сосуд с притертой крышкой, позаимствованный мной из Ладаравы. На их место спрятал записи и снова запер сундучок. Секретарь спросил:
— Я должен сопровождать вас?
— Как всегда. Вдруг у господина Мельхиора возникнут вопросы непосредственно к тебе. Заодно понесешь банку с уликами.
В коридоре распоряжался господин Ровенгур. Для главы семейства готовили покои Амандена Треверра, а сейчас, на время, старик вместе с леди Агаврой заняли бывшую спальню покойных супругов Нурранов. Нас с секретарем впустили сразу же, без задержек.
Последний раз я видел господина Мельхиора Треверра лет пять назад, да и то издалека. С тех пор, на мой взгляд, он изменился мало — мумии медленно меняются. Только тогда он еще передвигался самостоятельно, с помощью двух палок, а теперь паралич приковал его к креслу.
— Рад вас видеть, господин Палахар, вы вовремя пришли. Я намеревался послать за вами. Введите нас с госпожой Агаврой в курс дела.
Мне пододвинули кресло, я сел напротив и принялся излагать все события по порядку. Только голые факты, жесткое действие и хронологию, без долгих путанных разъяснений, с какой целью я или кто-то другой повели себя так, а не иначе, чем при этом руководствовались, и почему оно не сработало.
Мельхиор Треверр не нуждался в разъяснениях. Ни наши метания, ни странные выходки преступника загадками для него не являлись. Он попросил уточнений только дважды — первый раз, когда я рассказывал про Мотылька, и второй, когда речь зашла о драконе. Оба раза он расспрашивал не о людях.
Окончив доклад, я положил на стол дагу и сделал знак секретарю. Тот выставил перед стариком фарфоровую банку.
— Здесь обрывки залитой ядом ткани. Хороший врач или аптекарь в Генете, я уверен, сумеет обнаружить отраву и определить ее.
Мельхиор Треверр кивнул.
— Вы хорошо поработали, господин Палахар. Позвольте вас поблагодарить.
— Я исполнял свой долг, господин Треверр.
Банка стояла на столе между нами. Что ж, господин Треверр, теперь ваш ход. У нас с вами два преступника — одного не засадишь, другого голыми руками не возьмешь. Я прекрасно осознаю, что мои доказательства весьма спорны и обвинение может не состояться, даже если за спиной у убийцы не маячил бы Первосвященник и вся его черно-белая свора. Но если вы поддержите меня, господин Треверр, я сделаю все возможное, чтобы вывести кальсаберита на чистую воду. Вы вызвали хватов, а среди них наверняка есть мастера, или, как их называют святые отцы, 'искатели истины'. Признание у нас будет, а дальше… Мне терять нечего, я одинок, жизнь свою, по большому счету, уже прожил, и даже умудрился измараться не так, чтобы уж слишком. Я бы взялся за это дело, господин Треверр. Не для скандала и не для ублажения собственных амбиций. И я не собираюсь говорить с трибун пафосных речей и срывать с кальсаберитов лицемерные маски, хоть давно пора это сделать. Просто я — слуга закона, господин Треверр. Не более, но и не менее того.
Как 'не более' я признаю, что один в поле не воин и желаю от вас если не равноценной, то хотя бы ощутимой поддержки. А как 'не менее' — готов выступить в авангарде с боевой песней и со знаменем в руках.
— Еще раз позвольте поблагодарить вас, господин Палахар. Черезвычайно вам признателен. Очень рад буду видеть вас в Катандеране в неофициальной обстановке. У вас ведь бывают отпуска?
Что ж, вы, наверное правы, господин Треверр. Закон — понятие отвлеченное, а своя рубашка ближе к телу. А молодым еще расти и цвести, и детей заводить…
— К сожалению, это мое последнее дело, господин Треверр. Я собираюсь подать в отставку и переселиться в свое поместье. Вряд ли в ближайшее время мне захочется путешествовать.
А когда захочется, вы уже вряд ли будете коптить небо, господин Треверр. Он оценил завуалированную шпильку и легко усмехнулся.
— Тогда попрощаемся, господин Палахар. Вы оставите улики мне?
— Да, на всякий случай.
— Конечно. Благодарю.
Я поднялся.
— Сегодня ближе к ночи или завтра утром приедет городская стража, человек двадцать. Я передам вам полномочия, если хотите.
— Спасибо, это очень кстати.
Хм? Будете гоняться за гиротом? Журавль в небе вас больше привлекает, раз синичка излишне зубаста? Смею уверить, журавль этот слишком смахивает на крокодила.
Значит вы, господин Треверр, обменяетесь реверансами с кальсаберитами и… что? Мирно разойдетесь? Или все-таки отдадите им Рейгреда? Не знаю. Что-то меня задело здесь… не знаю. Разбирайтесь сами. А я умываю руки. Переговорю только с девочкой. Она весьма тесно общалась с этим гиротом-колдуном-Каоренцем… Что он все-таки за существо такое?
— Прощайте, господин Треверр. Успехов вам.
— И вам успехов, господин Палахар.
Я поднялся, отвесил поклон, секретарь тоже поклонился. Один из Мельхиоровых телохранителей отворил нам дверь.
— Дознаватель.
Я оглянулся с порога. Треверр вертел в руке трилезвую дагу и, казалось, был поглощен только ею. Потом он поднял блеклые свои глаза, спокойно и жестко глядящие сквозь старческую слезу.
— Вы храбрый человек, дознаватель. Спасибо вам.
Услышать это было неожиданно приятно. Неожиданно — удовольствие от искренней благодарности старой жабы и невнятная досада на себя за принятое от нее удовольствие. Как хлеб из чужих рук.
Я кивнул и вышел.
Альсарена Треверра
Дед приехал, сказал Эрвел, перепровожая меня из ванной в нашу общую комнату. Приехал с Агаврой, привез кучу народу и теперь беседует с дознавателем. Я облегченно вздохнула. Наверное, это хорошо. То есть, это определенно хорошо. Дед разберется во всей путанице и все расставит по местам. А тайн у меня от него уже нет никаких. Ни от него, ни от кого другого.
Из Ладаравы принесли зеркало. Я сама от себя не ожидала, что настолько расстроюсь, узрев собственное отражение. Мыло и мочалка ликвидировали очевидные следы пещерной жизни, но свежести мне не прибавили. Наоборот, во всей красе продемонстрировали истинный лик госпожи Альсарены, снулый, серый как холст, с растрескавшимися губами, с опухшими веками в черной кайме, и с парой чахоточных малиновых пятен на скулах.
Служанки помогли мне переодеться, но потом я прогнала их, и с полупросохшими волосами сражалась уже сама. Ун и Редда угрюмо следили за мной со своих ковриков. Эрвел пошевелил поленья в камине, проверил плотно ли закрыты ставни. На пустую Геренову постель мы оба старались не смотреть.
В дверь постучали. Слуга принес известие, что господин Мельхиор жаждет лицезреть внуков и как можно скорее. Дед у нас деятельный. Сразу взял быка за рога. Я поспешно привела себя в более-менее
