– Проехали. Мне больше нравится туба.
– Вот и хорошо. – Ты поднялась и отправилась в ванную. Мне нравилось смотреть на тебя в темноте.
Когда я проснулся, ты лежала рядом, дыша мне в шею, и комнату постепенно заливал жаркий солнечный свет. Мне предстояло скатать в Техас и вернуться. Ты спала, но сразу же проснулась, как только я попытался выбраться из постели. В чувство меня привел горячий душ. Я прикинул, что должен сделать, и решил, что управлюсь за пять дней.
Перед тем как уйти, я наклонялся поцеловать тебя. Ты отстранилась.
– Ты ведь только вчера вернулся. Так уж надо уезжать?
– Да.
– А задержаться не можешь? Хотя бы на денек?
– Нет. Пожалуйста, давай не будем об этом.
– Всего на один денек.
– Пожалуйста, перестань. Сегодня моя очередь быть серьезным. Не трогай мою работу. Я позвоню. Буду звонить каждый день. По крайней мере раз в день. Обещаю.
– Пообещай.
– Я уже пообещал.
– Скажи еще раз.
– Обещаю. Буду звонить тебе каждый день.
– Спасибо.
– Я могу называть тебя Светлячком?
Ты кивнула.
– Тогда засыпай, Светлячок. – Я поцеловал тебя и вышел.
Отто нетерпеливо просигналил еще раз, но при этом продолжал очищать лобовое стекло.
– Ты занимаешь слишком много места на автоответчике. Я же обещал, что буду звонить.
– Ты не звонил весь день.
– Я обещал, что позвоню. И позвонил. Сегодня не было времени, так что звоню только сейчас.
– Не было времени даже на один звонок?
Я был слишком занят, чтобы добраться до платного телефона, с которого мог бы позвонить тебе, не опасаясь, что его тоже прослушивают.
– Не было. И сейчас мне надо идти.
– Ладно. – Холод твоего ответа пролетел по всей линии.
– Ди, я скучаю по тебе. Хочу тебя увидеть. И, конечно, я бы предпочел быть там, а не здесь.
– Так приезжай сразу сюда.
– Надо завернуть домой. Принять душ. А потом сразу к тебе.
– Душ можешь и у меня принять. Твою одежду я постирала.
– Хорошо. – Я был готов на все, лишь бы только закончить разговор. – Но пожалуйста, не присылай больше сообщений, когда меня нет в городе.
Отто снова просигналил. Помигал чистыми фарами. Мы попрощались.
Красный глаз автоответчика мигнул в темноте четырнадцать раз, выдержал паузу и начал сначала. Паниковать не было сил. Я набрал промежуточный номер Уайта, подожил трубку и вдруг услышал снаружи чьи-то шаги. Кто-то постучал, или, может быть, это скрипнул, оседая, дом. Кто-то прошептал мое имя, или, может быть, ветер бросил листья в окно. Я сидел в темноте, ожидая, что стекла вот-вот разлетятся, и в разбитые окна влетят черные солдаты, светя мне в глаза и тыча в лицо дулами автоматов.
Я снова мальчишка. Я прячусь под одеялом от чудовищ со страшными, искаженными и деформированными лицами. Эти лица я вижу ночью в коре деревьев, они склоняются надо мной, ждут, когда я вздохну.
Я на кровати в номере «Огненной птицы». Ты тоже. Я в безопасности.
Еще один стук.
– Эрик?
Ошибки нет, кто-то зовет меня.
Дверной глазок изменил твое лицо. Я отбросил три засова и распахнул настежь дверь. Ты испуганно отступила.
– Что ты здесь делаешь?
– Ты же сказал, что сразу приедешь ко мне.
– Говори тише. Да, хотел, но пришлось зайти сюда.
– Зачем?
– Я же сказал, говори тише.
– Почему ты меня не впускаешь?
– Дезире, пожалуйста, потише.
– Я не собираюсь разговаривать с тобой шепотом. И даже буду кричать, если ты, черт возьми, оставишь меня стоять на этом чертовом крыльце.
Схватив за руку, я втащил тебя в дом. Ты начала кричать, и я закрыл тебе рот ладонью.
– Ладно, ты вошла. А теперь, пожалуйста, потише.
– Что ты делаешь? Почему так себя ведешь? – Ты потерла запястье. Страх и печаль легли налицо, и оно состарилось лет на двадцать. – Зачем так злиться? – Ты вытолкнула слова из горла вместе с всхлипом.
– Как ты не понимаешь, что мне надо немного передохнуть. Кто дал тебе право вторгаться в мою жизнь? Кем, черт возьми, ты себя возомнила?
Разбивая твое сердце, я разбивал и свое. Бульдожья маска, которую я надевал для разговора с Уайтом, отпугивала тебя, а я, уставший с дороги и перепуганный, как забившийся в норку заяц, даже не замечал этого.
– Я только хотела сделать тебе приятное. – Ты уже плакала. – Тебя все нет и нет, ты постоянно в разъездах, и я волнуюсь за тебя.
– Не надо волноваться.
– А я хочу. Я думала, что, может быть, и ты волновался бы за меня, если бы у меня была такая работа, как у тебя. Ты не звонишь. Я даже ни разу не побывала у тебя дома. Ты никогда не приглашаешь меня к себе и вообще делаешь вид, что не живешь здесь. Здесь же ничего нет. Может, ты меня обманываешь. Я просто хотела сделать приятное. Думала, я тебе нравлюсь.
– Ди, ты очень мне нравишься. Ты не такая, как все. Ты особенная.
– Да пошел ты. Если уж я такая особенная, скажи, куда ты ездишь. Где твоя работа? Почему здесь все так, словно ты еще и не переехал? Чем ты занимаешься? Что за секреты?
– Никаких секретов нет. Дезире, пожалуйста, перестань кричать.
– Перестань твердить одно и то же. И не указывай мне, что и как делать. – Твое лицо уже было скользким от слез. Ты вытерла нос.
– Подожди, я дам салфетку.
– Я хочу знать.
– Если не перестанешь орать, я заклею твой чертов рот скотчем.
– Только тронь меня, и я позову полицию.
Я обязан тебе всем счастьем в той жизни, о которой помню так мало. Я обязан тебе жизнью, и уж конечно, ты заслуживала объяснения.
Тебя успокоило бы только одно: стать частью моей жизни, вплестись в нее полностью и без остатка, но тогда ты переплелась бы какими-то нитями и с Хойлом. Хойл нашел бы тебя в любом случае. Ты не была бы в безопасности, если бы не держалась подальше от меня, если бы не возненавидела меня. И ты бы не смогла меня ненавидеть, если бы не боялась.
Однажды я уже отступил перед твоей злостью. Больше я отступать не мог.
Твои зрачки расширились, когда я снова закрыл тебе рот и поднял полоску клейкой
