производить.
– Позвони, когда у тебя что-то будет. – Уайт повесил трубку.
Плоды трудов моих были рядом, под рукой, но я не желал иметь с ними ничего общего, как и они не желали иметь ничего общего со мной. Клуб помещался в здании бывшего склада, и громила- охранник в наушниках и с планшетом в руке встретил меня весьма недружелюбно.
– Приглашенные направо, остальные налево.
Совать ему деньги явно не имело смысла. Я был старше большинства посетителей и не мог похвастать ни английской булавкой в носу, ни гвоздиком в языке, ни плеером на шее. Простецкий прикид выдавал во мне копа, но смеяться почему-то не хотелось. Стоять в очереди обойденных приглашением можно всю ночь – суровые парни пропускали исключительно гогочущих девчонок и подросткового вида актеров.
Я дал денег какой-то сосущей леденец девице с косичками и звонкими браслетами, чтобы она согласилась сыграть роль моей подружки.
– Как тебя зовут? – спросил я. Она сказала, и имя сразу же вылетело у меня из головы.
– А ты коп, да?
Мой ответ ничего не менял. Для смеху было бы неплохо сказать да, но я не хотел становиться центром всеобщего внимания.
– Нет, просто не такой стильный, как все остальные.
Получилось неубедительно, тем не менее, следуя духу глобального единения и неприятия истеблишмента, девица приняла три сотни долларов в обмен на право повисеть у меня на руке, похлопать ресницами перед охранником и протащить меня за собой.
Музыка оглушала, от громыхания сабвуферов к горлу подступила тошнота. Развешенные по всему складу динамики, огоньки над баром, пульсирующие стробы и нагоняющие туман распылители – электричества было так много, что у меня закололо в мозгу. Я слышал его, чувствовал его, ощущал его вкус на языке, как будто облизывал девятивольтовую батарейку. И еще жутко хотелось пить.
Битый час я слонялся возле бара, с каждой минутой навлекая на себя все больше подозрительных взглядов и пытаясь наметить пути подхода. В лаборатории из-под моих рук вышли тысячи таблеток, но как они распространяются, я не имел ни малейшего представления. Все могло кончиться покупкой дозы у какого-нибудь толкача, представляющего низшее звено той же цепочки, на которую работал и я сам. Спасение пришло в обличье невзрачного вида парнишки, без лишних обиняков спросившего, нет ли у меня экстази.
– Извини, приятель, сам ищу.
Пользуясь случаем, я поинтересовался, не знает ли он, у кого можно разжиться крэдлом. Парень рассмеялся. То ли это означало нет, то ли я ошибся с названием, то ли просто не внушал доверия. То ли все шло совсем просто, то ли не шло никак. Те, кто не считал меня копом, видели во мне простака, которого ничего не стоит облапошить. Получалось, я сильно заблуждался, полагая, что увижу плоды своего труда. Улов ограничивался рассыпающимися, плохо отпрессованными таблетками неопределенного цвета, оставлявшими пятна на ладони. Кроша их ногтем, я ощущал запах шафрана или лактозы, а порой того и другого одновременно. Все говорили, да, приятель, я знаю, что ты ищешь, но на поверку выходило, что никто ничего не знал. Все принимали меня за простофилю. В баре какая-то девица с хромированной штучкой в языке и растекшимися от наркотиков зрачками прижалась к моему плечу.
– Хочешь тач?[4]
Название ни о чем не говорило, но я кивнул – чутье подсказывало, что больше сюда приходить не придется. Хотелось поскорее выбраться из этого ада. От электричества у меня всегда сушит во рту.
Отто в Грэнд-сентрал не снимал трубку с тех самых пор, как я вернулся. Я уже был готов плюнуть на инструкции и позвонить напрямую, чтобы услышать его голос и перестать беспокоиться. Именно так люди и попадают за решетку или на кладбище. Нет, говорил я себе, ты позвонишь в лабораторию, выдержишь один гудок, а потом позвонишь еще раз и дашь уже два звонка. Еще через десять минут ты позвонишь на платный телефон в ту самую чистенькую стеклянную будку возле заброшенной заправки, где к тому времени уже будет ждать Отто. Он не ждал, и с этого момента я забеспокоился по-настоящему. Каждый должен быть на своем месте. Каждый должен быть там, где ему предписано быть в определенное время.
Я оставил Отто, потому что ему хотелось развеяться в Лас-Вегасе, тогда как мне не терпелось побыстрее попасть домой. У Отто не было машины, но он сказал, что доберется автостопом. Тогда это обстоятельство меня не встревожило. Теперь я оказался в нелепой ситуации и нуждался в его помощи, потому что, уступив желанию притушить твою злость, отдал тебе свою «гэлакси», чтобы ты съездила к родителям на уик-энд, а сам оказался без колес и не мог вернуться в Оз.
– Как дела? – спросил парнишка. Он был немного моложе меня и одет спокойнее, чем большинство заполнивших клуб тинейджеров, но все равно выглядел по-идиотски в рыбацкой шапочке и очках с зеркальными стеклами. Нас свела девчонка из бара.
– Блеск, – ответил я.
– Ты коп?
– Нет.
– Имеешь какое-либо отношение к правоохранительным структурам?
Я мог бы разбить ему сердце, ответив, что это не имеет значения. В моем представлении человек, имеющий отношение к правоохранительным структурам, должен быть экипирован парой наручников и микрофоном, соединенным проводком со спрятанной батарейкой.
– Не имею.
– А не слишком ли ты староват для такого заведения?
– Послушай, – сказал я, желая только одного, поскорее со всем этим закончить, – у меня есть деньги. Мне нужен тач и чем больше, тем лучше. Столько, сколько ты можешь достать без лишнего шума. Прямо сейчас. Плачу наличными. Если у тебя есть товар, давай поговорим. Если нет, не будем терять время. Я покупаю. Это на случай, если твой микрофон не все поймал.
– Расслабься, я не коп. Сколько тебе надо?
– Столько, сколько у тебя есть. – При виде толстой пачки он сразу подобрел. Перед тем как отправляться домой, я, как всегда, отправил в «банк» некоторую сумму, вычтя предварительно свою зарплату.
В мужском туалете парнишка передал мне аккуратно упакованный в яркую рождественскую бумагу пакетик.
– С собой больше нет, но в запасе кое-что имеется. Ты его пробовал?
Я покачал головой и открыл самодельный конвертик.
– Это что-то особенное.
Я вытряхнул на ладонь одну таблетку. Аккуратная, плотная, без каких-либо меток, отливающая голубым – цветом твоих глаз.
– Голубые светлячки, – сказал он, – или просто Светлячки.
И это действительно были светлячки. Я знал, потому что сам их сделал.
Глава 20
Я позвонил Уайту, чтобы он отвез меня в Оз. В дороге мы почти не разговаривали. Я не мог избавиться от чувства, что ему доставило бы удовольствие стать свидетелем моего падения и позволить сыночку попрактиковаться в любимом деле.
– Где ваш парень? – Я никак не мог заставить себя называть сопливого специалиста по разделке дел по имени.
Глупый вопрос. Уайт это знал, как знал и то, что я тоже это знаю. Вряд ли для него было тайной, что мне наплевать на его отпрыска и что меня тошнит от одного вида Могильщика.
Я прислонился к окну и закрыл глаза не потому, что хотел спать, а чтобы как-то отделаться от гнетущего молчания и принужденных разговоров. Когда я через какое-то время открыл их, то увидел, что Уайт пристально смотрит на меня в темноте, позабыв о дороге, и в глазах у него пляшут огоньки летящих навстречу фар.
Три часа спустя, так и не разговорившись, мы остановились у ворот Оз. Я установил на них передатчик, срабатывавший при открытии, так что, даже оставаясь в доме, заранее получал предупредительный сигнал.
