ленты.
Прикосновение твоей кожи тает, как тень в сумерках. Тебя нет. Открываю глаза, и в комнату врывается свинцово-серое
Брюки расстегнуты, рубашка скомкана, один туфель на ноге, другой свисает с пальцев. Проходит минута. День. Что я делал, обувался или разувался? Смотрю на руку. Вспоминаю, как смотрел на руку. Вспоминаю, как вспоминал, как смотрел на руку. Иду назад секунда за секундой. Проходит еще минута. Еще один день. Разувался или обувался?
Я в «Огненной птице».
Тебя зовут Дезире.
Последнее, что помню, это как заклеил тебе рот и перевязал руки серебристой пленкой. Я сидел на твоих коленях, пока ты не утихла и не перестала сопротивляться.
Я обувался. Собирался подзарядиться.
Стеклянная Стриптизерша не танцует. Приходите позже, говорит Контролер. Все в мире часы остановились. Несмелый свет то ли заката, то ли рассвета приглушает сияние и стирает тени под уличными фонарями.
Три бренди-колы от Лу.
Сую Стеклянной Стриптизерше несколько бумажек – на все.
С памятью плохо. То была игра. Твое бледное, обнаженное тело прочерчивало тьму. Привязанная к ножкам стола и напряженная, как змея, с серой полоской на глазах и замерзшей лужей разметавшихся по полу огненных волос, ты лежала неподвижно, боясь пошевелиться.
Последними твоими словами были: «Как я могу доверять тебе?»
– Не можешь. Вот почему это и называется доверием.
Я обернул капельницу изоляционным одеялом и соединил ее с колбой Эрленмейера, которую поставил над нагревательной спиралью. В колбу помещался литр воды, и при постоянной температуре давление выжимало из нее по одной капле через каждые пять секунд. Капли падали на промежность с высоты в три фута. Кап, кап, кап…
Я сидел на голом полу и смотрел.
Когда упала первая капля, твои ноги остались напряженными. На обоих бедрах мерцала полоска пота. Ты дернула головой, как будто пытаясь оглянуться, рассмотреть что-то через ленту. После третьей капли ты перестала шевелиться. Кольцо пота светилось на вздымающемся животе, ноги напрягались с ударом каждой капли. Литра воды хватало часов на пять.
Пятнышки пота на твоей коже казались светлячками. Через час кожа порозовела, и ты поднимала бедра навстречу каплям. Я неслышно подошел ближе и подставил ладонь. Ты извивалась и стонала от нетерпения.
Поймав девять капель, я пропустил десятую. Потом поймал восемь, позволив упасть девятой и десятой. Потом семь. Когда на тебя снова упали десять капель подряд, кожа порозовела от головы до пяток. Ты горела, словно в лихорадке. Я повторил цикл. Расширил горлышко. Капли стали тяжелее, полнее, падали реже и ударяли сильнее. Я поймал несколько, нарушив ритм, заставив тебя метаться над собиравшейся под тобой лужицей.
Зазвонил телефон. Его электронное чириканье убивало настроение, отвлекало тебя. Я ожидал звонка от Уайта.
– Пошел.
– Я уже слышал. Скажи, что все под контролем.
– Да. Надеюсь, у вас тоже.
– Ты о чем?
Мы были знакомы много дней, и мне не раз хотелось убить Манхэттена Уайта.
– О нашем Плетеном.
– Что-то я тебя не понимаю. – Он говорил с набитым ртом. Я слышал работающий телевизор.
– Постарайтесь понять или будем разговаривать на работе.
– Не можешь говорить?
Не мог. У меня на полу в гостиной моя девушка, связанная, с заклеенным ртом и глазами.
– Именно. Итак, что с ним? Служащие обеспокоены, это отвлекает.
– Хочешь, чтобы я проболтался? – Он рассмеялся. – Подставляешь?
– У нас возникла проблема, и я попросил вас о помощи. Мне нужно знать, в каком состоянии эта проблема сейчас.
– Никакой проблемы нет. Ты вызвал нас, чтобы мы ее решили, и мы решили.
– Господи… – У меня пересохло во рту. Я держал Багги за руку. Я помог ему сесть в машину. – Но не так же. Вы шутите.
– Перестань, парень. – Он уже не жевал. Дверь закрылась, и телевизор умолк. – Не обманывай себя. Что, по-твоему, мы собирались сделать? Что, по-твоему, происходит, когда ты вызываешь экстренную помощь? Проблема поет. Поет громко. Ты слышишь?
Я слышал.
– Скажи, что слышишь.
– Да.
– Наш недавний эпизод. Мне ведь не нужно ни о чем беспокоиться, а?
– Нет. Все рассосалось. Я всего лишь хотел подстегнуть ваше творческое воображение.
– Ценю, – сказал он. – Ты делаешь отличную работу. Надо бы почаще тебе это говорить.
– Да. Спасибо.
– И перестань беспокоиться. Ты все правильно сделал. И я уверен, что всегда будешь делать все правильно. Время. – Уайт повесил трубку.
Я отставил телефон. На лице и шее у тебя проступили синие вены. В какой-то момент мне показалось, что они вот-вот лопнут. Ты тяжело дышала через нос, и я впервые за несколько часов почувствовал, как бьется мое собственное сердце. Я снял пленку с губ и поцеловал тебя. Ты громко всхлипнула.
– Я люблю тебя, Светлячок. Для меня ты – центр вселенной. И я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.
Глава 19
Хойл желал иметь скин, и его желание решало все. Уайт хотел объяснений, потому что беспокоился о собственной заднице. Он хотел знать, из чего это делается, кем и как. Ты занимаешься экспериментами, говорил Уайт, так почему же кто-то сделал то, чего нет у нас? Хойл дал указание: достать. В случае неисполнения нам с Отто грозило стать кормом для рыб, а потом, в переваренном виде, попасть на стол в придорожной забегаловке, оставив голые скелеты в гробах из мелкой металлической сетки.
Новости по-прежнему сотрясали воздух, подогревая страхи среднего класса, и я, так же как Хойл и Уайт, знал, что на каждого свалившегося замертво или бьющегося в конвульсиях в палате интенсивной терапии приходится пять сотен живых и здоровых, готовых отдать от пяти до двадцати баксов за дозу.
– Ты ведь лучший, верно? – то и дело дергал меня Уайт. Задавая вопросы, он сам же не давал ответить.
– Что вы имеете в виду? Знал ли я о появлении чего-то такого? Или хотите спросить, могу ли я все забросить, чтобы найти эту дрянь и помочь вам открутиться от Хойла?
– Я хочу, чтобы ты позвонил мне через пять дней и сказал, что знаешь, что это за штука и как ее делают.
– Ничего такого я вам не скажу. Для начала мне нужен образец, чтобы выделить активный ингредиент или ингредиенты и выяснить, могу ли я их идентифицировать. Если да – а это очень большое
– Так тебе еще нужно достать образец?
– Вы что, шутите? Хотите сказать, у вас даже этого нет?
– А мне-то он зачем?
– Вообще-то я надеялся – понимаю, это глупо, – что вы, может быть, уже позаботились о том, чтобы раздобыть хотя бы парочку доз того, о чем кричат все газеты и что вы сами вознамерились
