Графиня д’Эгильон и любовница графа Монморанси активно обсуждали прелести и недостатки какого-то жемчужного ожерелья, мужчины всячески пытались втянуть Людовика в разговор, но, увы, король хранил молчание.
В глубине грота был обустроен небольшой фонтан в виде лесной нимфы. Барон встал под предлогом «размять ноги», никто из присутствующих не заметил, что, собственно, и разминать-то нечего – только что вошли в грот после продолжительной прогулки.
– О! – воскликнул барон. – Граф! – обратился он к господину д’Эгильон. – Смотрите, что это?
Д’Эгильон поднялся с кресла и направился к нимфе: на её груди висел колчан со стрелами, украшенный цветами.
На реплику барона поспешили дамы.
– О, как мило! – застрекотали они. – Садовник – просто прелесть! Так украсить нимфу!
Людовик нехотя прислушался к разговору.
– О чём вы, мадам д’Эгильон?
– О, Ваше Величество! Об этом колчане со стрелами!
Барон Ла Шемэ потянулся за колчаном и ловко подхватил его, но, увы, цветы опали.
– Сир, вот виновник восторга наших дам.
Людовик посмотрел на находку: внезапно она напомнила ему о чём-то приятном. Но о чём, он никак не мог вспомнить.
– Думаю, что садовник плохо владеет античной мифологией, – заметил барон. – Колчан со стрелами, скорее – атрибут Дианы, ведь она – богиня охоты, а нимфы – всего лишь духи леса и воды.
– Да, да… Дианы, Дианы… – задумчиво произнёс король. – Конечно, колчан принадлежит Диане!
Людовик тотчас же вспомнил прошлогодний карнавал в Ратуше и обольстительную Диану, с которой он сливался, обуреваемой страстью.
Барон внимательно наблюдал за королём, понимая, что цель почти достигнута: Людовик вспомнил Диану!
– Да, я слышал, что некая таинственная всадница совершает конные прогулки в окрестностях Фонтенбло. Может быть, эта вещица принадлежит ей? – наигранно предположил барон.
– Да, да! Я тоже видел её вчера издалека, – подтвердил граф Монморанси. – Она прекрасна!
Король почувствовал волнение, подобного чувства он не ощущал почти год.
– Дайте мне колчан! – приказал он барону. Внимательно осмотрев его, король пришёл к выводу: – Вряд ли сия безделица может послужить оружием охоте, это муляж. Скорее он послужит дополнением к карнавальному костюму. А что это за всадница, барон, о которой все говорят? До меня дошли слухи, что все мои мушкетёры потеряли от неё голову.
– О, сир! – воскликнул барон. – Поверьте мне на слово, от этой Дианы можно потерять не только голову, но и счёт времени.
Король с удивлением воззрился на Ла Шемэ.
– Дианы? Ла Шемэ, я не ослышался?
– Нет, сир. Именно: Дианы.
Король подхватил барона под руку и отвёл в сторону.
– Ла Шемэ, я желаю её видеть.
– Как будет угодно, сир, – ловкий сводник склонился в поклоне.
Мадам д`Этиоль, верхом на лошади; рядом с ней, проклиная всё на свете, также в седле, ехала Флоранс. По замыслу Ла Шемэ «таинственная всадница» должна была предстать перед монаршими очами непременно с камеристкой, как того требовал элементарный этикет.
Король пребывал в нетерпении с раннего утра. Он чувствовал, как вновь обретает интерес к жизни, страстно желая видеть Диану. Свой трофей, колчан со стрелами, он велел повесить в кабинете над камином, дабы тот был постоянно на виду, напоминая о полученных удовольствиях в Ратуше.
Людовик пытался вспомнить до мелочей его соитие с Дианой, но, увы, после этого столько произошло, и воспоминания поблекли, или правильнее сказать: почти исчезли. Но король помнил одно и наверняка: Диана была прекрасна!
Ведомый этим чувством, а также неким налётом романтизма и таинственности, король торопил события, велев шталмейстеру[24] подготовить лошадь для прогулки.
Людовик покинул замок задолго до того, как должна была появиться Диана. Он в сопровождении барона Ла Шемэ, графа Монморанси и графа д’Эгильон, а также немногочисленной личной охраны, направился через парк к лесу, где по обыкновению появлялась мадам д`Этиоль.
Спустя примерно час, Людовик, утомлённый ожиданием и болтовнёй графа Монморанси, начал нервничать.
– Ла Шемэ, где же она?
– О, сир! Ещё немного терпения и мадам д`Этиоль предстанет пред вами в сопровождении своей камеристки.
Ожидания монарха были вознаграждены. Из леса выехали две всадницы, одна – в амазонке, другая – в тёмном скромном платье.
– Вот она, сир! – воскликнул Ла Шемэ.
– Боже мой… – король направил лошадь к женщинам.
Диана, мадам д`Этиоль, желая раззадорить скучающего монарха, пришпорила лошадь и та помчалась, словно вихрь, вдоль леса. Людовик удивился: ни одна женщина не позволяла себе при его появлении подобной выходки, но что поделать – перед ним Диана, богиня охоты. Он также пришпорил коня и помчался за своей «добычей».
Немногочисленная королевская свита несколько опешила – всё произошло слишком быстро. Опомнившись, охрана последовала за королём. Барон Ла Шемэ и граф д’Эгильон остались на месте.
– Право же, Ла Шемэ, сия дама умеет возбудить интерес к себе, – заметил граф д’Эгильон.
– Пожалуй, – потянул барон, опасаясь за последствия дерзкого поведения своей протеже.
Но Диана не думала о последствиях. Обуреваемая азартом, возникшим при быстрой скачке, она неслась вперёд. Разгорячённый Людовик пытался настичь её, понимая, что дама – искусная наездница. И это обстоятельство возбуждало его всё более.
Наконец лошадь короля поравнялась с лошадью Дианы. Женщина натянула поводья и, пренебрегая всяческим этикетом, отдышавшись, сказала:
– Вы прекрасный наездник, сир!
– То же самое я могу сказать вам, сударыня. Если помнится, я впервые увидел вас в образе Дианы, он поистине подходит вам. Я в этом убедился, пытаясь настичь вас.
Женщина засмеялась. Она раскраснелась, её глаза блестели. Король почувствовал желание, но сумел взять себя в руки.
– Надеюсь, вы не откажитесь, мадам, если мы продолжим наши состязания во дворцовом парке? – предложил король.
– Отнюдь, сир!
Через несколько дней Флоранс получила расчёт, капитан Филипп Морней – обещанную отставку и пять тысяч ливров, барон Ла Шемэ – преданную женщину в алькове короля, а король – любовницу.
А спустя две недели король отбыл в Версаль. По дороге в королевскую резиденцию барон Ла Шемэ обдумывал: как наилучшим образом представить мадам д`Этиоль ко двору? Увы, но Версаль – не Фонтенбло, с его полудеревенским укладом и простотой нравов. Придерживаясь этикета, мадам д`Этиоль необходимо было представить королю её же «знатными родственниками», причём в присутствии всего двора.
Ловкий Ла Шемэ привлёк к этому мероприятию своих давних знакомых – разорившуюся чету Помпадур. Они были бедны, но честолюбивы и надеялись, что счастливая звезда ещё засияет на небосклоне королевского двора. Ла Шемэ предложил им за приличное вознаграждение представить Жанну-Антуанетту как свою дочь – маркизу Помпадур.
После всех дворцовых формальностей, маркиза Помпадур получила покои рядом с королевскими, причём связанные с ними потайной дверью. Королева Мария благосклонно приняла новую фаворитку своего
