было не так.
Хотя она не могла видеть его лица, она услышала резкий вздох. Ей стало стыдно за такое мелочное обвинение, даже при том, что ее мучил вопрос: а не было ли в этом частицы правды?
Как бы то ни было, Меррипен ей не ответил. Если она и причинила ему боль, то он стоически ее перенес. В молчании они порознь спустились по лестнице.
Уин была крайне озадачена. Она сотни раз воображала эту встречу. Каждый раз по-разному, но не так, как все оказалось в действительности. Идя впереди него, она подошла к своей двери и нащупала в кармане ключ.
Меррипен отобрал у нее ключ и открыл дверь.
- Входи и зажги лампу.
Ощущая его большую темную фигуру, в ожидании застывшую на пороге, Уин подошла к прикроватному столику, осторожно подняла стеклянный абажур лампы, зажгла фитиль и опустила абажур на место.
Вставив ключ в замок с другой стороны двери, Меррипен сказал:
- Запри за мной дверь.
Обернувшись, чтобы посмотреть на него, Уин почувствовала, как в ее горле закипает печальный смех.
- Именно на этом мы остановились в прошлый раз, верно? Я - пристаю к тебе, а ты отвергаешь меня. Я думала, что уже усвоила этот урок. Я не чувствовала себя достаточно здоровой для тех отношений, которые мне хотелось иметь с тобой. Но сейчас я ничего не понимаю. Потому что теперь ничто не может помешать нам попытаться выяснить… предназначены ли мы…
Измученная и обиженная, она не смогла подобрать нужных слов, чтобы выразить то, что ей хотелось сказать.
- Если конечно, я не ошибалась относительно тех чувств, которые ты испытывал ко мне. Ты когда- нибудь желал меня, Кев?
- Нет.
Его голос был едва слышен.
- Это была только дружба. И сострадание.
Уин почувствовала, что ее лицо смертельно побледнело. Глаза и нос ее защипало. Горячая слезинка скатилась по щеке.
- Лжец, - произнесла она и отвернулась.
Дверь тихо закрылась.
Кев не помнил, как добрался обратно до своей комнаты. В конечном счете, он обнаружил, что стоит перед своей кроватью. Застонав от отчаяния и бормоча проклятия, он опустился на колени, схватил с кровати покрывало и уткнулся в него лицом. Он был в аду.
О, Господи! Как встреча с Уин опустошила его! Он жаждал ее так долго, провел столько ночей, грезя о ней, и столько раз просыпался по утрам без нее, что сначала не поверил, что на этот раз она была реальной.
Он думал о прекрасном лице Уин, о мягкости ее рта, прильнувшего к его губам, о том, как она изгибалась под его руками. Она была особенной. Ее тело - гибким и сильным. А ее душа все так же излучала свет и покоряла своей добротой и честностью, которые всегда очаровывали его сердце. Ему потребовалась вся его сила, чтобы не упасть перед нею на колени.
Уин просила о дружбе. Невозможно. Разве он мог разобраться в запутанном клубке своих чувств, чтобы выделить такую маленькую частицу, как дружба? И она понимала, что ей не стоило об этом просить. Даже в эксцентричном мире Хатауэев некоторые вещи оставались запретными.
Кеву нечего было предложить Уин, кроме ухудшения ее положения. Кэм Роан был способен обеспечить Амелию своим внушительным богатством. Но у Кева не было ни собственности, ни каких-либо привлекательных свойств характера, ни образования, ни полезных связей. Не было ничего, что так ценится у gadje. С ним плохо обращались, и даже члены его собственного племени отвергли его по причинам, которых он никогда не понимал. Но инстинктивно он понимал, что так и должно быть, что он заслуживал такого отношения. Почему-то он был обречен на полную насилия жизнь. И ни один разумный человек не сказал бы, что любовь к такому мужчине, как он, по существу - грубому животному, могла принести хоть какую-то пользу Уин Хатауэй.
Если она почувствует себя достаточно здоровой, чтобы когда-нибудь выйти замуж, то выйдет замуж за джентльмена.
За человека достойного.
Глава 8 (перевод: Никуля, бета-ридинг: Оксана-Ксю, вычитка: Аквитти, Фройляйн)
Утром Лео встретил гувернантку сестер.
Поппи и Беатрикс писали ему о том, что год назад у них появилась гувернантка. Ее звали мисс Маркс, и она понравилась им обеим, хотя девочки и не написали, почему именно она. Очевидно, дама была хрупкой, тихой и строгой. Она помогала не только сестрам, но и всей семье учиться, как вести себя в обществе.
Лео считал, что это обучение светским манерам, вероятно, хорошая затея. Для всех остальных, но не для него.
Когда дело касалось приличного поведения, общество, как правило, было гораздо более требовательно к женщинам, чем к мужчинам. И если мужчина имел титул и потреблял спиртное в разумных пределах, он мог делать или говорить почти обо всем, что ему нравилось, и быть всюду принятым.
По воле судьбы, Лео унаследовал титул виконта, который позаботился о первой части этого уравнения. И теперь, после долгого пребывания во Франции, он научился ограничиваться одним или двумя бокалами вина за ужином. Это означало: что он мог быть относительно уверен в том, что будет приглашен на любое унылое великосветское мероприятия в Лондоне, в котором не желает принимать участие.
Он лишь надеялся, что грозная мисс Маркс попытается исправить его. Было бы забавно поставить ее на место.
Лео почти ничего не знал о гувернантках, за исключением серых мышек в романах, которые, как правило, влюблялись во владельца поместья, и всегда с плохим исходом. Тем не менее, мисс Маркс никакая опасность с его стороны не грозила. Лео не собирался для развлечения совращать кого бы то ни было. Его прежний беспутный образ жизни потерял для него былую прелесть.
На одной из неспешных прогулок в Провансе Лео посетил руины, оставшиеся со времен противоборства римлян и галлов, и столкнулся с одним из старых профессоров из Парижской академии искусств. Случайная встреча привела к возобновлению знакомства. Месяцами Лео проводил вечера, делая наброски, читая и обучаясь в мастерской профессора или на семинарах. Молодой человек пришел к некоторым заключениям, которые намеревался проверить сейчас, когда вернулся в Англию.
Когда Лео беззаботно прогуливался по длинному коридору, ведущему к комнатам Хатауэев, он услышал быстрые шаги. Кто-то бежал к нему с другой стороны. Отойдя в сторону, Лео ждал, засунув руки в карманы брюк.
- Поди сюда, мелкий мерзавец! - услышал он рычание женщины. - Ты громадная крыса! Когда я доберусь до тебя, я вырву твои внутренности!
Кровожадный тон был неподобающим для леди. Ужасающим. Лео был весьма заинтригован. Шаги раздались ближе… но это были шаги только одного человека. Кого, черт возьми, она могла преследовать?
Но вскоре стало ясно, что она преследовало не «кого», а 'что'. Пушистый скользкий хорек бежал вдоль коридора с какой-то вещью в оборках, зажатой во рту. Большинство гостей отеля, несомненно, было бы удивлены видом маленького плотоядного млекопитающего, мчавшегося к ним. Тем не менее, Лео жил в
