Меррипен не ответил, не подал знака, что услышал слова Лео.
- Господи, мужик, - хрипло сказал Лео. - Если у тебя хватило яиц, чтобы умереть с ней, ты не думаешь, что мог бы набраться храбрости, чтобы с ней жить?
Стояла абсолютная тишина, когда Лео удалялся от камеры. Он задавался вопросом, какого черта он наделал, и чем это будет грозить.
Лео вошел в кабинет констебля и сказал ему выпустить Меррипена.
- Подождите, по крайней мере, минут пять, - сухо добавил он. - Мне нужна фора.
После отъезда Лео разговор за столом принял решительно жизнерадостный тон. Никто не хотел рассуждать вслух о причине отсутствия Меррипена, или по какому таинственному поручению пришлось уйти Лео… но казалось весьма вероятным, что эти явления были взаимосвязаны.
Уин молча беспокоилась, твердо убеждала себя, что это не ее дело и у нее нет прав переживать за Меррипена. И тогда начитала волноваться еще больше. Проглотив несколько кусочков за обедом, она почувствовала, что еда застревает в ее сдавленном горле.
Сославшись на головную боль, она рано легла спать, оставив остальных играть в карты в гостиной. После того, как Джулиан проводил ее до главной лестницы, она позволила ему себя поцеловать. Поцелуй был неторопливым, становясь влажным, когда он проник между губами.
Неторопливая сладость его рта для Уин была - если и не изумительной - то очень приятной.
Уин думала, что Джулиан стал бы умелым и чутким партнером, когда ей, наконец, удалось бы уговорить его заняться с ней любовью. Но он, казалось, не заинтересован спешить в этом отношении, к ее разочарованию и облегчению. Если бы он когда-нибудь смотрел на нее с выражением голода, потребности, как это делал Меррипен, возможно это могло бы пробудить в ней ответ.
Но Уин знала, что хоть Джулиан и желал ее, это даже близко не походило на глубокую первобытность чувств Меррипена. И она обнаружила, что ей трудно вообразить Джулиана, теряющего самообладание даже во время столь интимного акта. Она не могла представить его потеющим, стонущим и крепко сжимающим ее. Уин интуитивно чувствовала, что Джулиан никогда не позволит себе опуститься до такого уровня невоздержанности. Она также знала, что через какое-то время, в будущем, он, возможно, будет спать с другой женщиной. Эта мысль удручала ее. Но не столь сильно, чтобы удержать ее от брака. В конце концов, супружеская измена была обычным делом. В то время, как соблюдение клятв верности было возведено в социальный идеал, большинство людей быстро прощали мужа, отступившего от них. По мнению общества, жена должна быть снисходительной.
Уин приняла ванну, надела длинную белую ночную рубашку и села немного почитать в кровати. Одолженный у Поппи роман имел настолько обескураживающее большой список действующих лиц и такое детальное цветистое изложение, что можно было предположить, будто автору платили за каждое слово. После двух глав Уин закрыла книгу и потушила лампу.
Она легла, уныло глядя в темноту.
Наконец ее сморил глубокий сон, принеся желанное спасение от действительности. Через некоторое время, несмотря на то, что было еще очень темно, она почувствовала, что просыпается, продираясь сквозь толщу сна. Кто-то или что-то было в комнате. Первая мысль была о том, что возможно это хорек Беатрикс, который иногда скользил мимо двери, собирая заинтересовавшие его вещи.
Потирая глаза, Уин начала садиться, когда почувствовала движение около кровати. Большая тень упала на нее. Прежде, чем замешательство уступило место ужасу, она услышала знакомый шепот и почувствовала теплые мужские пальцы, прижатые к ее губам.
- Это я.
Ее губы беззвучно шевелились под его рукой. Кев.
Живот Уин сжался от болезненного удовольствия, сердце билось в горле. Но она была все еще сердита на него, с ним покончено, и если он пришел сюда для полуночного разговора, то сильно ошибся. Начав говорить ему об этом, она, к своему удивлению, почувствовала толстую полоску ткани, прижатую к ее рту, и тут же ловко завязанную на затылке.
Еще через несколько секунд он связал ее запястья спереди.
Уин потрясенно застыла. Меррипен никогда не сделал бы ничего подобного. И все же это был он; она узнала его, лишь почувствовав прикосновение рук. Чего он хотел? Что взбрело ему в голову? Его дыхание, касаясь ее волос, было быстрее обычного. Теперь, когда зрение девушки приспособилось к темноте, она видела, что лицо его было жестким и суровым.
Кев стянул рубиновое кольцо с ее пальца и положил на прикроватный столик. Взяв ее лицо в ладони, он пристально вгляделся в ее широко распахнутые глаза и сказал только два слова. Но они объясняли все, что он делал и намеревался сделать.
- Ты - моя.
Легко подняв, он закинул ее на сильное плечо, и вынес из комнаты. Уин закрыла глаза, сдаваясь и дрожа. У нее вырвалось несколько всхлипов, заглушенных кляпом, не потому что она боялась или чувствовала себя несчастной, а от безумного облегчения. Это не было импульсивным поступком. Таков ритуал. Древний цыганский обряд ухаживания, в этом не было никаких сомнений. Ей предстояло быть похищенной и изнасилованной.
Наконец-то.
Глава 17 (перевод: Happyness, бета-ридинг: Оксана-Ксю, Zirochka, вычитка: Фройляйн)
Судя по тому, как проходят похищения, это было выполнено мастерски. Никто и не ожидал меньшего от Меррипена. Уин полагала, что он понесет ее в свою комнату, и удивилась, когда они оказались во дворе, где их ждал его конь. Обернув девушку в свое пальто и прижимая к груди, Меррипен двинулся в путь. Но не к воротам, а вдоль леса, сквозь ночную мглу и кромешный мрак, которые скоро разредит дневной свет.
Хотя Уин доверчиво расслабилась рядом с ним, она, все же, дрожала от волнения. Это был Меррипен, и, тем не менее, он был незнакомцем. Та часть его сущности, что всегда была под строгим контролем, обрела свободу.
Меррипен искусно вел лошадь через рощицу дубов и ясеней. Словно призрак в темноте, появился маленький белый коттедж. Уин было любопытно, кому он принадлежал. Коттедж был опрятным и новеньким, а из трубы, на крыше, поднимался дым. В домике приветливо горел свет, как будто все было приготовлено в ожидании гостей.
Спешившись, Меррипен взял Уин на руки и понес к крыльцу.
- Не двигайся, - велел он.
Она неподвижно стояла, пока он привязывал лошадь.
Меррипен накрыл своей рукой ее связанные запястья и повел внутрь. Уин спокойно последовала за ним, как добровольная пленница. Коттедж был скромно меблирован, пахло свежим деревом и краской. Казалось, что нынешние жильцы этого дома не просто отсутствовали, а их тут никогда и в помине не было.
Принеся Уин в спальню, Меррипен опустил ее на кровать, застланную стегаными одеялами и белым полотном. Когда она выпрямилась, её босые ноги свободно свесились с края матраца.
Меррипен стоял перед ней, свет от камина золотил одну сторону его лица. Он пристально смотрел на нее. Медленно сняв пальто, Меррипен бросил его на пол, не обращая внимание на прекрасную ткань. Когда он стащил через голову свою рубашку с открытым воротом, Уин поразилась мощи его широкого, бугрящегося мускулами торса и смуглости тела. На его груди не было волос, кожа мерцала, словно атлас, и пальцы Уин вздрагивали, порываясь коснуться его. Она была вся полна предвкушения, ее лицо разрумянилось от жара.
Черные глаза Меррипена заметили ее реакцию. Уин чувствовала, что он даже лучше ее самой понимает, чего она хочет, в чём нуждается. Цыган снял свои полуботинки и пнул их в сторону, а затем
