произносили его имя. Для пользы умершего и для своей пользы, чтобы не позволить ему вернуться в мир живых несчастным призраком. «Пусть мертвые хоронят своих мертвецов». Вот только сможет ли он?
- Это очень трудно, - хрипло сказал он. - Очень трудно забыть.
- Да, - крепко обняла его Уин. - Но мы наполним твою память более приятными воспоминаниями.
Кев долго молчал, прижимая ухо к сердцу Уин, слушая его биение и ее ровное дыхание.
- С самой первой встречи я знала, что ты будешь значить для меня, - наконец тихо проговорила Уин. - Ты был диким, сердитым мальчишкой, но я влюбилась в тебя с первого взгляда. Ты ведь тоже что-то почувствовал, правда?
Кев слегка кивнул, наслаждаясь прикосновением к ее телу. Кожа Уин сладко пахла изюмом с возбуждающей женской ноткой мускуса.
- Сначала я решила тебя приручить, - продолжала девушка. - Не полностью. Только чтобы подойти поближе. - Уин провела пальцами по его волосам. - Возмутительный мужчина. Позволить себе украсть девушку, хотя прекрасно знал, что она пойдет за тобой по доброй воле!
- Мне нужны были доказательства, - приглушенно ответил он.
Уин усмехнулась и провела рукой по его волосам. От прикосновения острых женских ноготков Кев чуть не замурлыкал. - Ты их получил сполна. Не пора ли возвращаться обратно?
- А ты хочешь?
Уин отрицательно покачала головой. - Хотя… я бы не отказалась что-нибудь перекусить.
- Я принес немного еды до того, как пошел за тобой.
Маленький шаловливый пальчик обвел контур его уха.
- Какой предусмотрительный злодей! Тогда мы можем остаться здесь на целый день?
- Да, можем.
Уин с удовольствием потянулась.
- За нами не придут?
- Сомневаюсь. - Кев немного спустил простыню и зарылся лицом в ложбинку между ее грудей. - Я убью всякого, кто приблизится к порогу.
Послышался тихий смех.
- Что такое? - спросил Кев, не двигаясь с места.
- Просто я вспомнила обо всех тех годах, когда выбиралась из кровати, просто чтобы увидеть тебя. А когда возвращалась домой, мечтала только вернуться в кровать. С тобой.
На завтрак у них были тосты с сыром: сыр таял на толстых кусках поджаренного хлеба. Завернувшись в рубашку Меррипена, Уин сидела в кухне на низком табурете и с удовольствием наблюдала за игрой мускулов на его спине. Кев наполнял водой небольшую сидячую ванну.
Уин улыбнулась и отправила в рот последний кусочек тоста.
- Похищение и изнасилование пробуждает у девушки аппетит.
- У насильника тоже.
Казалось, маленький и тихий коттедж, это ничем не примечательное место, окружала почти мистическая аура. Уин чувствовала себя зачарованной волшебными заклинаниями. А вдруг ей снится чудесный сон, и она вот-вот проснется в своей девичьей постели? Однако для сна присутствие Меррипена было слишком ощутимым и реальным. Неудобство и небольшая боль служила еще одним доказательством, что мужчина взял ее, обладал ею.
- Теперь всем все известно, - отсутствующим голосом сказала Уин, думая о людях в поместье Рэмси. - Бедный Джулиан. Должно быть, он взбешен.
- А может, его сердце разбито?
Меррипен, одетый в одни штаны, отставил ведро с водой и направился к ней.
Уин сосредоточенно нахмурилась.
- Скорее, он будет разочарован. Думаю, он переживает за меня, но сердце останется при нем.
Девушка прислонилась к любимому: Кев гладил ее волосы, а она прижималась щекой к гладкому, твердому, животу.
- Он никогда не хотел от меня того, что хотел ты.
- Не хотеть мог только евнух. - Дыхание мужчины прервалось, так как Уин поцеловала его в пупок. - Ты ему рассказывала о том, что сказал лондонский доктор? Что ты достаточно здорова, чтобы иметь детей?
Уин кивнула.
- И что ответил Хэрроу?
- Джулиан сказал, что я могу посетить целый легион докторов и получить различные мнения, включая нужное мне. Но с его точки зрения, мне лучше остаться бездетной.
Меррипен поставил ее на ноги и глянул сверху вниз с непроницаемым выражением лица.
- Я не хочу тобой рисковать, но не доверяю ни Хэрроу, ни его мнению.
- Потому что он соперник?
- Частично, - согласился он. - Но это же мне подсказывает инстинкт. Чего-то в нем… не хватает. Что- то в нем не так.
- Возможно потому, что он доктор, - предположила Уин, вздрагивая от прикосновений Меррипена, который снимал с нее свою рубашку. - Мужчины его профессии часто кажутся равнодушными. Иногда даже слишком. Но это необходимо, потому что…
- Дело в другом, - Меррипен повел ее к ванной и помог разместиться в ней. Уин тяжело задышала не только из-за высокой температуры воды, но и из-за своей наготы. В одиночестве в такой ванной было приятно откинуться, но приходилось широко развести ноги для упора. В присутствии другого человека эта поза казалась убийственно неприличной. Скромность девушки пострадала еще раз, когда Кев встал рядом с ванной на колени и начал мыть Уин. Но в его поведении не было ничего похотливого, только забота, и ей оставалось расслабиться от удовольствия, доставляемого этими сильными и успокаивающими руками.
- Догадываюсь, что ты до сих пор подозреваешь Джулиана относительно его первой жены, - сказала Уин, пока Меррипен ее купал. - Но он лекарь, он не может причинять вред, и меньше всего своей жене. - Она замолчала и попыталась прочесть выражение его лица. - Ты мне не веришь. Намерен подозревать его в самом худшем.
- Я думаю, что он считает себя вправе играть жизнью и смертью. Как боги в мифах, по которым вы с сестрой сходите с ума.
- Ты не знаешь Джулиана так, как знаю его я.
Меррипен не ответил, продолжая свое дело.
Через завесу пара она рассматривала его темное лицо - прекрасное и неумолимое, как у вырезанного из дерева древнего вавилонского воина.
- Зря я трачу усилия на его защиту, - уныло произнесла Уин. - Ты ведь никогда не будешь хорошо думать о нем?
- Нет, - признался Кев.
- А если бы ты считал его хорошим человеком, ты бы разрешил ему на мне жениться? - спросила она.
Перед ответом мышцы его горла напряглись:
- Нет. - В словах угадывалась ненависть к себе. - Я слишком эгоистичен для этого. Никогда бы не позволил такому случиться. Если бы до этого дошло дело, я бы украл тебя в день свадьбы.
Уин хотела сказать Кеву, что никогда не мечтала о его великодушии. Она была счастлива - счастлива до дрожи - быть любимой именно так, со страстью, которая не оставляла места ни для чего более. Но прежде чем она успела сказать слово, Меррипен намылил руку и скользнул к самому чувствительному и больному месту между ее бедрами.
Он прикасался к ней с любовью. И с чувством собственника. Ее веки наполовину опустились. Один его палец скользнул внутрь, свободная рука подхватила под спину, и она оказалась в колыбели его твердой груди и плеч. Даже легкое прикосновение вызывало боль. Рана была слишком свежа, тело не привыкло к вторжению, но горячая вода успокаивала, а Меррипен так осторожно шевелил рукой, что она расслабилась в теплой воде.
Она вдыхала утренний воздух, наполненный паром, запахом мыла, дерева, нагретой меди и
