хозяевам и бездомным призракам.
Но чопорные хозяева не желали оставлять призраков Карры в покое. Дни напролет Красная и Зеленая леди, пылая, как возмущенные огни светофора, язвили и шумели, а зазнайка Хэл в камзоле с оборками презрительно морщил нос, надменно фыркал и манерно поучал гостей.
Они были в ужасе от того, как Крок вел себя за столом. Он, мол, рыгал и хватал куски прямо руками. И что с того? Ни один викинг не потерпел бы за столом соседа, который держит чашу, жеманно оттопырив мизинец. И не только викинги, но и китайцы считают, что отрыжка гостя – лучшая похвала хозяйке за вкусный обед.
– Вы только взгляните на этот зверинец в его бороде! – всплескивала руками Красная леди. – Право, немедленно вычеши эту гадость.
Но жуки жили с Кроком всю жизнь – так долго, что успели скончаться и превратиться в крошечных призраков. Разве мог Крок лишить их дома? Сильный мужчина – а Крок был очень сильным и храбрым викингом – ни за что не обидит слабого и беззащитного.
Дядюшку Лоуса обидеть было легче всего. Кичливые дамы смеялись над его шамканьем и трансильванским акцентом; они взвизгивали от хохота, когда он путался и вставлял курительную трубку в ухо, а затягивался слуховой.
– Это старое недоразумение надо держать подальше от приличных людей, – сказала Зеленая леди нарочито громко, чтобы дядюшка Лоус непременно услышал и расстроился. А едва часы пробили четыре, дамы осведомились, не пора ли Флосси бай-бай.
Больше всех страдала от издевок мисс Спинкс. Она до сих пор не оправилась от потрясения, что Рори Макбафф предпочел ее объятиям смерть, а от злых насмешек приступы водного безумия становились только сильнее. Однажды она забралась в ванну, которую горничная наполняла для сэра Яна Троттла. Служанка вернулась, обнаружила в воде длинноволосую гувернантку в сером платье и развизжалась как сумасшедшая.
– Посмешище, а не призрак, зачем ты забралась в ванну?! – завопила Красная леди, как всегда влезая не в свое дело.
– Я хочу утопиться, – печально ответила мисс Спинкс. – Я всегда топлюсь.
– Страдает водным безумием, – пояснил Крок, помогая мисс Спинкс выбраться из ванны.
– Я наказана за свои грехи, – добавила мисс Спинкс, беспомощно стряхивая капельки воды на пол.
Но дамы не желали слушать ни о водном безумии, ни о чувстве вины, которое мучило мисс Спинкс из-за смерти Рори Макбаффа. Они отмахивались от дядюшки Лоуса, когда он пытался рассказать им, как душераздирающе хрустнула под колесом вставная челюсть. Им не было интересно даже проклятие, наложенное на Крока Тугобрюха, проклятие необычное и ужасное.
– Мое проклятие не такое, как прочие, – поделился Крок в первый же вечер за ужином.
Он рассказал, что после смерти доблестные викинги отправлялись в небесный чертог Вальгаллы, где на пиру ели кабанье мясо, запивали ячменным пивом и вели долгие беседы о своих победах. Но когда Крок отказался жечь, грабить и таскать пленниц за косы и был сброшен с утеса Карры, жрецы прокляли его за трусость и отправили блуждать по земле неприкаянным призраком до тех пор, пока он не лишит кого- нибудь жизни.
– Это дело чести, – пояснил дамам Крок. – Когда я снова пролью кровь, то перестану быть призраком и вознесусь на небеса героем. Мертвым героем, разумеется…
Алекс очень любил слушать рассказ Крока снова и снова. Они частенько раздумывали, чью кровь лучше пролить Кроку, чтобы наверняка попасть на пир в Вальгаллу. Но привидения Данлун-холла лишь зевнули и протянули: «Ах, вот как?» Они были из рук вон плохими слушателями и очень нудными рассказчиками. Красная леди удавила мужа подушкой за то, что тот храпел во сне; Зеленая леди случайно оказалась запертой в шкафу, когда выбирала, какое из девяноста семи платьев подходит к случаю, и задохнулась; а Хэл напился и упал в ров. Будто такие истории кому-то интересно слушать, да еще по сто раз на дню!
И все же больше всех доставалось от хозяев Сирилу.
– Он хоть не гадит в доме? – первым делом надулись дамы, едва коротенькие лапки полумертвого от усталости пса коснулись крыши.
Хэл, всякий раз, когда Сирил трусил мимо, морщил нос и притворялся, что отряхивает шерстинки с бархатных брюк. Сирил, чувствуя чужую неприязнь, стал неуклюжим и растерянным, как маленький щенок, – так всегда бывает с собаками, лишенными любви и тепла. Но однажды у него появилось утешение. Слуги забыли закрыть шкаф в Золотой гостиной, и Сирил учуял шерстяной носок, принадлежавший Чарлзу Первому.
Сирил был без ума от носка. Наверное, от него чуть попахивало ногами несчастного короля. Он возился с носком и таскал его по комнатам. А когда его застигли служанки, Сирил растворился в воздухе – в отличие от носка, который продолжал парить над полом. Девушки снова зашлись визгом.
– Королевский носок! – гневно сказала Красная леди. – Только посмотри, что от него осталось!
Так у Сирила отобрали бесценное сокровище, и с каждым днем бедный пес становился все более и более понурым. Его живот совсем провис и вконец облысел, потому что шерсть вытерлась об пол.
– Надо держаться, – сказал Крок. – Надо крепиться. Ради Алекса.
Мисс Спинкс кивнула, тряхнув мокрыми волосами:
– Ему сейчас тоже нелегко.
Алексу и правда приходилось тяжело. Он отвез тетю Джеральдину в Торки и поселил ее в отеле «Королевский», где ей очень понравилось. За чаем играл вальсы сводный оркестр, официанты развозили на тележках аппетитные пирожные с кремом, а в гостиных собирались дружелюбные пожилые дамы скоротать время за вязанием и игрой в карты. Из окна номера виднелось море. В ванной комнате все было розовым, даже умывальник, а телевизор можно было включать не вставая с кровати.
И все же тете Джеральдине было нелегко расстаться с Алексом: все-таки она воспитывала его с младенчества. Она расплакалась, и Алекс решил отложить возвращение на север. До начала учебного года оставалось еще несколько недель, да и, по правде говоря, Алекс был рад, что Карра так далеко. Он знал, что поступил правильно, продав замок мистеру Хопгуду, и желал им с Хелен только счастья, однако тяжело свыкнуться с мыслью, что в твоем доме теперь заправляют посторонние люди.
В Торки было очень мило, но Алекс жил не тем, о чем мечтала его тетя. Он не очень-то любил пирожные, венские вальсы и шикарные номера с розовыми ванными комнатами. Ему было невесело в компании пожилых дам, он скучал по свежим, холодным ветрам Шотландии и комнатке на самом верху Западной башни.
Но больше всего он скучал по призракам. Алекс знал, что жизнь без них будет тоскливой, но даже не представлял насколько.
Когда все твои мысли заняты любимым существом, оно начинает мерещиться повсюду. Когда Алекс замечал старичка в инвалидном кресле, его сердце выпрыгивало из груди. Он бежал к нему и заглядывал в лицо, но подслеповатые старички оказывались вполне живыми и бойко жевали вставными челюстями. Увидев в очереди за мороженым маленькую девочку, Алекс с замиранием ждал: вот-вот лоток с вафельными рожками подскочит и понесется через пляж – но неразумный ребенок смирно дожидался своей очереди. Если Алекс не мог в чем-то разобраться, он, по обыкновению, думал: «Спрошука я об этом Крока» – и тотчас вспоминал, что их разделяют сотни километров. И он так скучал по «призраку шланга», что едва мог заставить себя потрепать теплую спину живого пса, пробегавшего по пляжу.
Алекс решил не поддаваться унынию. Он подружился с сыном старшего официанта. Мальчики играли в боулинг, катались на роликах и рыбачили с пирса. До начала учебного года оставалась всего неделя, когда он получил письмо. Директор школы переслал в отель приглашение от мистера Хопгуда. Алекс пробежал глазами строки – и у него отвисла челюсть. Он перечитал письмо дважды, трижды, прежде чем смог поверить собственным глазам, и помчался прощаться с тетей Джеральдиной.
На следующий день Алекс сел на поезд, направлявшийся в Шотландию.
