Марево

разношеровыхъ лошадей. Съ нея соскочилъ Кононъ Терентьевичъ безъ шапки, съ блуждающими глазами, едва держась на ногахъ.

— Б?да! б?да! крикнулъ онъ, завид?въ ихъ, шагнулъ мимо ступенекъ и чуть не клюнулся.

Бронскій прыснулъ со см?ху.

— Бунтъ!… Лапаки раззорятъ, бормоталъ Кононъ Терентьевичъ, — къ посреднику послалъ, надо пушки!

— Что такое? Владиміръ Иванычъ! Братецъ! кричала Анна Михайловна, выб?гая на крыльцо и струсивъ при одномъ взгляд? на Горобца. — Какъ меня напугали!

— Вы знаете народъ, говорилъ тотъ таинственно, но озираясь на кучера и на ухо Русанову:- это не возстаніе будетъ, а анатомическое препарированіе!

— Чортъ знаетъ что за чепуха! говорилъ Русановъ.

— Крестьяне взбунтовались, выговорилъ, наконецъ, Горобецъ.

— Пошлите въ городъ за военною силой, сказалъ Бронскій.

— Постойте, я съ?зжу, поговорю съ ними, предложилъ Русановъ.

— Что вы съ ума сошли? вскрикнулъ Горобецъ:- да и Филька не по?детъ, убьютъ!

— Убьють, убьютъ, разбойники! подхватила Анна Михайловна. — Голубчикъ мой, не ?здите, убьютъ.

— Дайте мн? вашу лошадь, сказалъ Русановъ Бронскому.

— Не дамъ, отв?тилъ тотъ хмурясь.

— Что жь вамъ жалко, что дли?

— Я самъ сейчасъ ?ду въ городъ за уланами. Этимъ шутить нельзя…

— Филька, отстегни пристяжную!…

Филька л?ниво началъ отстегивать постромки.

— Владиміръ, не ?зди, проговорилъ Бронскій въ полголоса.

Русановъ удивился: такъ р?дко случалось ему слышать дружеское ты.

— Я прошу, продолжалъ Бронскій, глядя изъ подлобья.

Ему подведи лошадь.

— Вздоръ! отв?тилъ Русановъ, перекидывая потникъ на спину лошади. — Къ чему это улановъ-то?

— Тебя жь спасать придется! отв?тилъ Бронскій и птицей вылет?лъ на вороты…

'Надуритъ непрем?нно', думалъ Русановъ, изо вс?хъ силъ погоняя взмыленную пристяжную. Въ н?сколько минутъ онъ былъ уже подл? хутора Конона Терентьевича. У него начинало захватывать духъ, когда онъ проскакалъ околицу. На конц? селенія стояла толпа крестьянъ, размахивая руками и крича во все гордо. Лошадь остановилась передъ народомъ, храпя и пятясь.

— Что у васъ тутъ, крикнулъ Русановъ.

Никто не отв?чалъ. Въ громад? стоялъ Коля и съ жаромъ толковалъ что-то, не обращая вниманія на подъ?хавшаго.

— Такъ и есть, везд? посп?лъ! Что у васъ тутъ?

— А вамъ, пане, чого треба? отозвалось н?сколько голосовъ.

— Шапки долой! крикнулъ Русановь.

Крестьяне стали переглядываться.

— Что вы тутъ д?лаете? сурово крикнулъ Русановъ, поймавъ за руку Горобца…

— Революцію, отв?чалъ тотъ, нахлобучивая свою конфедератку:- ваше царствіе кончено! Идите-ка, идите своею дорогой!

— А я вамъ вотъ что скажу: если вы сію минуту по добру, да поздорову не уберетесь отсюда, я васъ связать велю…. За военною силой послано! Долой шапки! настойчиво проговорилъ Русановь, снова обращаясь къ толп?.

Крестьяне молча стали снимать шапки.

— Не слушайте подлеца, кричалъ гимназистъ, — что жь такое военная сила? Такіе же люди. Вооружайся, кто ч?мъ можетъ!

— Хлопци, крикнулъ Русановъ, — противъ Государя идете? Кого слушаете?

— Ни, заговорили вс? разомъ:- якъ же то можно? Чижь мы дурни, або що!

Коля плюнулъ и пошелъ къ дому. Русановъ подмигнулъ на него старост?, тотъ подошелъ держа шапку въ рукахъ.

— Запри его въ комнату какую-нибудь, коли что еще вздумаетъ, а не то такъ покарауль… Не спускай его съ глазъ….

Тотъ пошелъ еще съ однимъ дворовымъ.

— Что жь у васъ тутъ под?ялось?

Опять вс? заговорили разомъ, замахали руками, ничего нельзя понять….

— Стой, говори кто-нибудь одинъ; выходи впередъ. Громада подвинулась.

— Та не вс? разомъ. Ну, ты, обратился Русановъ къ одному паробку, который стоялъ въ шапк?, руки въ боки, и дерзко на него поглядывалъ. — Выходи со мной говорить!

— Эге, чого жъ я пиду? мин? и ось де гарно, говорилъ тотъ, почесываясь и пятясь въ толпу.

— Ну стой тамъ, може тебе, якъ дрюкъ, у землю забили?

По толп? пронесся сдержанный хохотъ.

— Ходи, Остапъ, ходи до охвицира, говорили н?которые, подталкивая худенькаго, щедушнаго мужичонка. Тотъ вышедъ, переминаясь.

— Ну, чего теб? надо? говорилъ Русановъ.

— Та ничогисенько, говорилъ тотъ, потупясь и разводя, руками:- хай винъ намъ рибу ловить не заказуе…

— Кто такой?

— Та панъ.

— А этотъ что жь тутъ разсказывалъ?

— Та кто е знае? Катъ зна що. Каже, щобъ панамъ в?ры не давать, бо паны брешуть….

— А самъ-то онъ не панъ стало-быть? якъ же?

— Та зв?стно що панъ, слышались голоса.

— Какъ же вы его слушаете? Ще зовс?мъ дитина…

— Та хиба мы що знаемо… Тилько бъ намъ отдали тію волю, що царь давъ!

— Какую жь такую?

— Та тутъ чолов?къ, якійсь, приходивъ, то читавъ іі, говорилъ Остапъ.

— Положеніе что ли?

— Ни, та не така, съ золотыми птыцями…

Подъ?хали дрожки, Ишимовъ, въ роскошномъ пиджак? и голубомъ галстук?, расшаркался съ Русановымъ и накинулся на мужиковъ.

— Чего вы буяните?а? Бунтовать?а? Непокорство власти? Неповиновеніе законному правительству? а?

Толпа опять собралась и загуд?ла.

— Ащо се за чолов?къ, началъ паробокъ, — якій се чолов?къ?

— Какъ, ты не знаешь меня? меня? Я мировой посредникъ!

— Хай насъ разумній панычъ разсудитъ, волновалась громада.

— Будьте съ ними поласков?е. Ну, какіе они бунтовщики, сказалъ Русановъ по-французски Ишимову.

Они оба принялись разспрашивать крестьянъ, и вотъ что открылось. Хуторъ Конона Терентьевича примыкалъ къ пруду, находившемуся въ общемъ влад?ніи съ двумя, тремя смежными влад?льцами. Скупой и разчетливый Горобецъ хот?лъ заставить крестьянъ гатить ему плотину, толкуя имъ съ 'положеніемъ' въ рукахъ, что это есть ихъ священная обязанвость. Они отв?чали, что мельница его, ему и гатить приходится, а если онъ позволитъ имъ рыбу ловить, такъ примутъ на себя работу. — Рыбы вамъ не видать! крикнулъ Кононъ Терентьевичъ:- А у васъ латаковъ {Лопатки водянаго колеса.} не будетъ, сказалъ Остапъ, разум?я, что ихъ водой снесетъ, когда греблю предоставятъ самой себ?. Кононъ Терентьевичъ принялъ это за угрозу