Молодой надзиратель, къ которому обратился Русановъ, погляд?лъ на него какъ-то странно.
— Вамъ господина Тонина надо? ихъ н?тъ-съ.
— Вышелъ въ отставку?
— Да-съ, то-есть оно не то что вышелъ… Да вамъ зач?мъ? таинственно проговорилъ тотъ.
Русановъ сказалъ.
— Пожалуйте къ главному надзирателю; теперь онъ вс?мъ зав?дуетъ…
— А кто у васъ главный?
— Езинскій, Іосифъ Казиміровичъ. Онъ теперь правая рука инспектора, въ такое дов?ріе вошелъ, что не надивимся….
— Ну, что каковъ у васъ новый инспекторъ?
— Да какъ вамъ сказать? и ума не приложимъ, что это такое значитъ. На первыхъ-то порахъ такъ на вс?хъ накинулся, все это по своему вертитъ; такая дружба съ господиномъ Тонинымъ пошла, а тутъ вдругъ меньше, да меньше сталъ заглядывать въ классы; слышимъ-послышимъ, ужь онъ и выговаривать Тонину-то сталъ: отъ васъ, дескать, что ни день то безпокойство; а вотъ Іосифъ Казиміровичъ ничего до меня не доводитъ, и въ классахъ у него тихо, и все такое…. А тутъ въ скоромъ времени Тонину и въ отставку вел?ли подавать….
— А самого инспектора можно вид?ть?
— Пожалуйте къ нимъ на квартиру; они нын? р?дко бываютъ, кром? классовъ…
Русановъ засталъ Разгоняева въ кабинет?, за письменнымъ столомъ. Тотъ принялъ гостя и любезно, и немножко натянуто, какъ всегда бываетъ, когда гость пом?шаетъ интересному занятію.
Онъ сказалъ Русанову, что Горобецъ учится порядочно, что и въ поведеніи сталъ исправляться съ т?хъ поръ какъ устранено изъ заведенія одно лицо, им?вшее вредное вліяніе на нравственность воспитанниковъ; и разговорился вообще о преподаваніи, особенно когда Русановъ напомнилъ ему о его литературныхъ трудахъ.
Русановъ скоро откланялся….
А между т?мъ сослуживцы стали зам?чать въ немъ перем?ну. Дов?рчивый, веселый Владиміръ Ивановичъ стушевался, его зам?нилъ холодный, сдержанный секретарь Русановъ, подозрительно гляд?вшій въ глаза каждому, кто съ нимъ заговаривалъ, словно онъ все хот?лъ спросить: а не лжете ли, не притворяетесь ли вы, почтенн?йшій? Раза два или три у него проявилась раздражительность въ отношеніяхъ къ подчиненнымъ; разъ онъ съ холоднымъ достоинствомъ намекнулъ Доминову, что ему непріятенъ заведенный т?мъ разговоръ о ходившихъ сплетняхъ про Горобцовъ. Отъ него стали сторониться…
Дома онъ проводилъ скучные вечера, чувствовалъ потребность въ обществ?, а идти — никуда не шелъ. Повадился было къ нему отставной поручикъ Кондачковъ. На первыхъ порахъ Русановъ ему страхъ обрадовался. Ему нравился этотъ, какъ онъ воображалъ, простой челов?къ, неиспорченный никакими отвлеченностями; но потомъ д?ло объяснилось. Поручикъ былъ отвсюду изгнанъ, какъ отъявленный шулеръ, и таскался во чужимъ домамъ, промышляя насчетъ об?да.
Русановъ сталъ уже только терп?ть его присутствіе; да и поручикъ смекнулъ д?ло и бол?е не докучалъ ему бес?дой. Сидятъ они, курятъ сигары, пьютъ чай, а Русанову рисуются картины, одна другой заманчив?е, одна другой пламенн?й….
Вотъ онъ приходитъ домой, измученный головною работой, истерзанный столкновеніями со вс?мъ, что есть грязнаго, тинистаго въ жизни, на встр?чу ему выб?гаетъ
Русановъ вставалъ и въ волненіи ходилъ по комнат?. То ему казалось, что онъ не вынесетъ этихъ порывовъ, этой тоски, что у него голова развалится; то ему хот?лось итти и сд?лать что-нибудь необыкновенное, изъ ряду вонъ. Онъ бралъ фуражку, шелъ куда-нибудь на бульваръ, или безц?льно бродилъ по улицамъ, словно думалъ уйдти отъ самого себя….
Усталый, онъ возвращался домой и начиналъ обсуждать свои поступки; теперь они казались ему см?шнымъ, безплоднымъ раздраженіемъ воображенія. Онъ сп?шилъ с?сть за д?ло, и принимался внимательно читать разные акты и записки; не проходило четверти часа, строки уходили изъ глазъ, и мысли уносились такъ далеко, что онъ пугался себя, отворялъ окна, осв?жался осеннимъ воздухомъ, и долго смотр?лъ на темную улицу….
На другой денъ онъ опять въ присутствіи сдержанъ, холоденъ, и та же исторія дома.
'Еслибы какое-нибудь живое д?ло! думалось ему иногда; со вс?ми препятствіями, со вс?ми опасностями, лишь бы живое!'
'Хоть бы на медв?дя съ?здить, медв?дей-то зд?сь н?тъ,' пришло ему разъ въ голову.
Разъ онъ задумчиво шелъ со улиц?, глядя себ? подъ ноги, какъ вдругъ его окликнулъ веселый женскій голосъ. Онъ поднялъ голову и увидалъ Ниночку. Она ?хала въ наемной пролетк?, шагомъ, равняясь съ нимъ, и громко хохотала.
— Это вы? сказалъ Русановъ.
— Хотите кататься? Садитесь….
Они по?хали за городъ; Русановъ совершенно ее не узнавалъ; она гляд?ла ему прямо въ глаза, хохотала, у заставы закурила сигару.
— Ахъ Ниночка, Ниночка, говорилъ Владиміръ Ивановичъ: — кто бы могъ подумать, что изъ васъ выйдетъ?
— А вольно жь вамъ было в?рить? сказала она и опять захохотала.
— Чему же? спросилъ Русановъ въ удивленіи.
— Да тому что я вамъ разсказывала… Ахъ, погодите! можетъ-быть вамъ жалко т?хъ денегъ, что вы мн? дали…. — И она торопливо вынула дорогой портъ-моне.
— Н?тъ, н?тъ; это не дорого за урокъ, сказалъ Русановъ, останавливая ее руку; — только ужь вы все разсказывайте… Вы стало-быть давно знали Ишимова?
— Еще бы! в?дь онъ меня и взялъ отъ мадамъ Кизель, а потомъ хот?лъ жениться на этой егоз?; ну, я съ нимъ и разругалась, онъ меня и выгналъ изъ дома; а потомъ опять пришелъ, прощенья просилъ — такой см?шной!
— Ну, а теперь?…
— Что теперь? Да в?дь онъ умеръ…
— Какъ умеръ? вскрикнулъ Русановъ.
— Разв? вы не знали? Давно ужъ, м?сяца полтора; кто его знаетъ, что у нихъ вышло! Даже на меня тоску нагналъ; почти какъ пом?шанный ходилъ, пить сталъ; все говорилъ, что чего-то не переживетъ, совс?мъ перем?нился… Все жаловался, что его нигд? не принимаютъ, никто съ нимъ не водится….
— Вотъ какія д?ла-то! разс?янно говорилъ Русановъ. — Гд? жь вы теперь?
— А зд?сь въ город?, на квартир?, сказала Ниночка, захохотавъ.
— Куда прикажете? спрашивалъ кучеръ, придержавъ лошадь.
— Пошелъ домой! крикнула Ниночка.
Русановъ молчалъ всю дорогу.
— Зайдете ко мн?? оказала Ниночка, прищуриваясь.
Экипажъ остановился у большаго двухъ-этажнаго дома. Русановъ подалъ руку своей дам? и повелъ ее по л?стниц?. Въ небольшой, со вкусомъ отд?ланной гостиной, носились ц?лыя облака табачнаго дыма. На широкой оттоманк? сид?ли развалясь три молодыя женщины, очень красивыя, въ богатыхъ платьяхъ декольте.
— Гд? ты пропадаешь? мы у тебя скоро часъ! защебетали они, обступая Ниночку.
— Кого я привела, mesdames! Вы не пов?рите, что это за диковинка! это невинность! кричала Ниночка, бросаясь на диванъ и хохоча, какъ сумашедшая.
Mesdames окружили Русанова, завторивъ ей съ полнымъ удовольствіемъ. Онъ съ минуту кр?пился, стараясь сохранять серіозный видъ, попробовалъ было нахмуриться, — вышла гримаса; онъ самъ расхохотался.
— Сегодня у меня праздникъ, говорила Ниночка:- сейчасъ отдается приказъ не пускать моего старика, если вздумаетъ пожаловать…
Русановъ пошелъ за ней и послалъ за шампанскимъ.
