Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

Подружка, боль моя такова, что жизнь не мила.

* * *

Ты один у меня, Городержец-Пастух, ты мой дом и моя семья.
Не нашла подобного в мире я, хоть все обошла края.
Ради тебя забыла о братьях — кто мне теперь судья?
За садху следую — вместе ведет нас дорожная колея.
Увижу бхакта[410], возрадуюсь, увижу мир, восплачу в два ручья.
Слезами питая росток любви, его взлелеяла я,
Из сметаны спахтала масло — истину бытия.
Князь чашу яда в подарок прислал[411] — выпила, радости не тая.
Навеки с тобою связана Мира — всевластна воля твоя.
Ты один у меня, Городержец-Пастух, ты мой дом и моя семья.
Не нашла подобного в мире я, хоть обошла все края.

Тулсидас[412]

Перевод С. Северцева

Священное озеро деяний Рамы

(Фрагмент первой главы)

Ночь прошла, юный Ла?кшмана[413] с ложа тотчас поднялся,
услыхав петуха, возвестившего утро.
Раньше гуру восстал ото сна и владыка миров —
Рамача?ндра[414], чье сердце светло и премудро.

Кончив обряд очищенья, братья пошли и омылись,
После молитв ежедневных, к му?ни придя, поклонились.
Час подобающий зная, у старца спросив разрешенье,
Вышли цветы собирать[415] братья — миров украшенье.
Царский пленительный сад вскоре они увидали —
Сад, где весенние дни свежестью вечной сияли.
Дивных деревьев различных свисали цветущие ветки,
Сетью лиан разноцветных были увиты беседки.
Свежие листья, плоды, цветы на деревьях блистали,
Роскошью Древо богов[416] стыдили они, затмевали.
Пели кукушки, чакоры, и ча?таки, и попугаи,[418]
И танцевали павлины, изяществом взоры пленяя.
А посредине был пруд, — блестели на солнце красиво
Лестницы из самоцветов, изогнутые прихотливо.
Лотосы ярко цветут, чистая влага струится,
Пчелы жужжат, а в пруду с пением плавают птицы.

Пруд увидев в саду, был владыка миров восхищен,
оба юноши возликовали сердцами.
Да, красив и отраден поистине был этот сад,
столько радости давший великому Ра?ме!

Встретив садовников, братья у них разрешение взяли —
Листья, цветы собирать, радостнодушные, стали.
В этот же час и царица дочери Си?те велела
Ги?ридже[419] дань принести — сделать достойное дело.
Следом за Ситой подружки вышли с чарующей песней,
Не было дев на земле скромнее, разумней, прелестней,
В сад они шли, где блистал Ги?риджи храм возле пруда,
Душу тот храм восхищал — не описать это чудо!
С девами в этом пруду сперва совершив омовенье,
К храму приблизилась Сита, в сердце скрывая волненье,
Пуджу с глубокой любовью богине она сотворила —
Мужа, достойного мужа у всеблагой попросила.
В храме оставив ее, одна из подружек прелестных
В сад углубилась, любуясь красою растений чудесных.
Братьев прекрасных увидев, робкой душою смутилась,
Трепетом сладким объята, к Сите скорей возвратилась.

Увидали подружки, что слезы в глазах у нее
и торчат волоски на взволнованном теле[420],—
«Что с тобою, скажи?» — стали спрашивать нежно они,
восхищенья причину узнать захотели.

«Видела в нашем саду принцев я иноплеменных,
Возрастом юны они, но достоинств полны несомненных;
Темный и светлый красавец[421] — как опишу их словами?
Речью глаза не владеют, а речь не владеет глазами!»
Новость услышав, пришли девы в восторг и веселье,
В сердце у Ситы волненье умницы вмиг разглядели.
«Это, наверно, два принца, — одна из подружек сказала,—
О появленье которых уже я от многих слыхала.
Вместе со старцем святым явившись вчера спозаранок,
Очаровали они всех горожан-горожанок;
Люди повсюду твердят об их красоте несравненной,
Надо, подружки, и нам на них поглядеть непременно!»