Европейская поэзия XIX века

Крылатая память шумит надо мной
И бьется и мечется, бредя спасеньем,
Над желтой листвою, над сердцем осенним,
А сердце все смотрится в омут глухой,
Над Заводью жалоб горюя ольхой,
И крики, взмывая в тоскующем вихре,
В листве замирают — и вот уже стихли,
И только единственный голос родной,
Один на земле, говорит с тишиной —
То голосом милым былая утрата
Поет надо мною, как пела когда-то,
Поет надо мной — о, томительный звук! —
Печальная птица, певунья разлук;
И ночь под луной, ледяной и высокой,
Неслышно и грустно приходит с востока,
И, тронуть боясь этот синий покой,
Ночная прохлада воздушной рукой
Баюкает заводь и в сумраке прячет,
А листья все плещут и птица все плачет.

ГОСПОДИН ПРЮДОМ[319] Перевод В. Шора

Порядок любит он и слог высокопарный;
Делец и семьянин, весьма он трезв умом;
Крахмальный воротник сковал его ярмом,
Его лощеные штиблеты лучезарны.

Что небеса ему? Что солнца блеск янтарный,
Шафранный, золотой? Что над лесным прудом
Веселый щебет птиц? Ведь господин Прюдом
Обдумывает план серьезный и коварный:

Как в сети уловить для дочки женишка;
Есть тут один богач, уже не без брюшка,
Солидный человек, — не то что сброд отпетый

Стихослагателей, чей заунывный вой
Прюдома более допек, чем геморрой…
И шлют вокруг лучи лощеные штиблеты.

* * *

«В трактирах пьяный гул, на тротуарах грязь…» Перевод Бенедикта Лившица

В трактирах пьяный гул, на тротуарах грязь,
В промозглом воздухе платанов голых вязь,
Скрипучий омнибус, чьи грузные колеса
Враждуют с кузовом, сидящим как-то косо
И в ночь вперяющим два тусклых фонаря,
Рабочие, гурьбой бредущие, куря
У полицейского под носом носогрейки,
Дырявых крыш капель, осклизлые скамейки,
Канавы, полные навозом через край,—
Вот какова она, моя дорога в рай!

* * *

«Это — желанье, томленье…» Перевод Э. Линецкой

Это — желанье, томленье,
Страсти изнеможенье,
Шелест и шорох листов,
Ветра прикосновенье,
Это — в зеленом плетенье
Тоненький хор голосов.

Ломкие звуки навстречу
Шепчут, бормочут, лепечут,
Словно шумят камыши,
Глухо, просительно, нежно…
Так под волною прибрежной
Тихо шуршат голыши.

В поле, подернутом тьмою,
Это ведь наша с тобою,