упразднил департамент католического вероисповедания в прусском министерстве, а место чересчур покладистого Мюллера занял Фальк (январь 1872 г.) — юрист, проникнутый идеей светского государства, внесший в борьбу беспощадность членов старых французских парламентов по отношению к притязаниям папы[160]. 13 февраля 1872 года у духовенства был отнят надзор за школами, и членам духовных корпораций законом воспрещено было преподавать в школах; этим, собственно, и началось то, чему Вирхов дал название культур-кампфа (Kultur-kampf), т. е. борьбы за культуру. «Постановления Ватиканского собора, — говорил Бисмарк в одном знаменитом циркуляре, — превратили епископов в орудие папы, в безответственные органы государя, который в силу догмата о непогрешимости располагает гораздо большей полнотой абсолютной власти, чем какой-либо другой монарх в мире» (14 мая 1872 г.). Парламент призывал канцлера к принятию мер, необходимых для обеспечения независимости империи, обрушивался на иезуитов и близкие к ним ордена, требовал интернирования иезуитов или изгнания их из страны. Чтобы подавить поднятую епископами агитацию, Фальк провел ряд мер, известных под именем «майских законов» (1873, 1874 и 1875 гг.). Отныне священнослужителями могли быть только молодые люди, получившие аттестат об окончании курса средней школы и слушавшие в течение трех лет лекции в немецких университетах; семинарии низшего типа были закрыты, а высшие — подчинены надзору государства; дисциплинарная власть епископов была урезана. Священники, отказывавшиеся подчиниться новым законам, подвергались преследованиям, их доходы отбирались в казну. Но религиозное рвение духовенства после этих мероприятий удвоилось, и верующие поддерживали их; выборы в январе 1874 года увеличили число депутатов «центра» (так называлась в Германии католическая партия), — их стало 91 вместо прежних 63; соединившись со старыми консерваторами и «непримиримыми», т. е. поляками, эльзасцами, они по численности не уступали национал-либералам. Бисмарк прибег к решительным средствам: он провел обязательность гражданского брака, передал ведение метрических книг в руки правительственных чиновников. Статьи конституции, провозглашавшие автономию церкви, были отменены; епископов обязали обо всех производимых ими назначениях сообщать светским властям, которые могли опротестовать их; духовные конгрегации были распущены; субсидии казны духовенству вычеркнуты из бюджета. Борьба, затягиваясь, явно изменяла свой характер; против своей воли Бисмарк отдалялся от вероисповедной точки зрения, искал опоры в светском праве.

«Диоклетиаяово гонение» глубоко взволновало империю: чуть не все епископские кафедры пустовали; занимавшие их лица были смещены, сидели по тюрьмам или бежали; более тысячи приходов оставались без священников. 13 июля 1874 года в Киссингене один фанатик, Кульман, произвел покушение на жизнь Бисмарка.

Энциклика Пия IX Quod nunquam nos (5 февраля 1875 г.) и майский закон 1875 года знаменуют перелом в этой борьбе. Католики не проявляли ни малейших признаков упадка духа: такая твердость заставила Бисмарка усомниться в успехе его начинания. Когда 14 мая 1872 года он заявлял, что не пойдет в Каноссу[161], он еще не знал подлинных сил врага.

В первый раз он очутился лицом к лицу с огромной нравственной силой, с наиболее глубоко укоренившимися и вместе с тем наиболее благородными традициями Германии — уважением к убеждениям, страхом перед вмешательством государства в вопросы духовной жизни; а между тем за Бисмарком не стояли те древние правовые традиции, которые поддерживают во Франции светскую власть. Протестанты, жалобам которых он внял, теперь старались держаться в стороне: они чувствовали себя неловко, а к тому же были ослаблены внутренними раздорами. Либеральные ассоциации, хотя и насчитывали в своей среде несколько выдающихся ученых, Гольцмана, Вейсзеккера и, в частности, Ритчля и Адольфа Гаряака, — впрочем, представлявших довольно различные течения, — но были покинуты массой верующих, раздраженных их непоследовательностью и робостью; эти представители либеральных течений повсюду вытеснялись сторонниками правоверного протестантизма, а те, руководимые очень правильным чутьем, сознавали тесную свою солидарность с католиками ввиду все усиливавшегося господства религиозного индифферентизма и неверия. Император, истый протестант, очень набожный, не без угрызений совести допустил гражданский брак.

Впоследствии Бисмарк уверял, что майские законы были ему навязаны, и Фальк принял на себя ответственность за эти мероприятия, «о которых канцлер узнал лишь одновременно с другими членами министерства». Эти уверения вызывают улыбку; во всяком случае нельзя не признать, что Бисмарк довольно скоро сознал опасность своей политики и пожалел о том, что он проводил ее с таким рвением. Лев XIII (февраль 1878 г.), не делая никаких уступок по существу, облегчил ему отступление. Предложения центра, требовавшего отмены майских законов, были отвергнуты, но правительство дало понять, что оно охотно согласится на нечто среднее, путем чего, не затрагивая неразрешимого принципиального вопроса, можно было бы достичь умиротворения[162]. Преемник Фалька, Путкаммер, испросил разрешение на временное прекращение действия законов, наиболее неблагоприятных для духовенства (1879). Постепенно приходы были замещены, епископы снова водворены на своих кафедрах; в 1885 году, когда возник конфликт между Испанией и Германией из-за Каролинских островов, Германия предоставила разрешение вопроса папе. Виндгорст, зорко выслеживавший всякую возможность заключить сделку, готовый ко всем услугам под условием получения за них соответственной компенсации, сделался с этого времени вершителем парламентских судеб Германии. В каждую парламентскую сессию он отторгал какой-нибудь камень от воздвигнутой против церкви цитадели. Из всех законов, созданных в эпоху культур-кампфа, уцелели лишь постановления о гражданском браке и ведении метрических книг гражданской властью, о государственном надзоре за школами и об изгнании иезуитов; да и то меры, направленные против иезуитов, подверглись таким ограничениям, что не было почти никакого смысла сохранять их. Только что избавившись от преследований, католицизм опять стал обнаруживать стремление к власти над умами и потребовал от государства, чтобы оно поставило свою мощь на служение его доктринам; в законопроекте о замыслах к ниспровержению существующего порядка (Umsturzvorlage, 1895) и в знаменитом законе Гейнце (lex Eeinze, 1900)[163] католицизм раскрыл свои планы с откровенностью настолько безрассудной, что она на короткое время сплотила против него неустойчивые группы большинства, лишенного единства.

Все это — мимолетные коалиции, возникавшие лишь в моменты крайней опасности; в рейхстаге центр все-таки оставался той козырной картой, с помощью которой можно было выиграть любую игру. Можно было думать, что входящим в состав его демократическим элементам со временем надоест вести игру по указке правительства; некоторые трения как бы указывали на отдаленную возможность раскола, но эта опасность не приняла определенных очертаний, и доктору Ли-беру, преемнику Виндгорста, еще предстояла блестящая карьера[164].

Преследование дисциплинировало католическую церковь, избавило ее от всех нерешительных элементов, от «маловеров», но зато отдало ее во власть непримиримых и политиканов; никогда еще не была она в такой мере поглощена земными заботами, никогда до такой степени не забывала своей миссии примирения и умиротворения. Ода вооружается всеми средствами современной цивилизации, для того чтобы вернуть общество к средневековью, и ее историки, среди которых наибольшей известностью пользуются Пастор и Янсен, требуют, чтобы Германия отреклась от кумиров, которым она поклоняется уже несколько столетий; ее доктрины торжествуют повсюду; иезуиты руководят епископами; также и в протестантской церкви господствует самое строгое правоверие, принимающее на юге пиэтистическую, а на севере — официально вероисповедную окраску. Требуя от своей паствы — слепого подчинения, церковные вожаки различных лагерей теряют свое влияние на массу умеренных, которые все более и более порывают с христианскими традициями и обращаются к материалистическому скептицизму. Если на востоке от Эльбы пастор еще является иногда руководителем верующих, то умеренные видят в нем не более, как представителя интересов консервативной партии, а мистические тенденции, выраженные в некоторых литературных произведениях, своей смутностью и бессвязностью еще резче подчеркивают разрушение старых доктрин. Таким образом, моральное руководство великой протестантской империей оспаривают друг у друга два противника: ультрамонтанское иезуитство с одной стороны и агностический индифферентизм — с другой.

II. Реакция и социализм (1878–1890)

Перемена в политике канцлера; протекционизм. В конце лета 1875 года один старый приятель Бисмарка, Бланкенбург, посетив Варцин, предсказал близкое падение «либеральных бюрократов».

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату