Каприви, итальянец по происхождению, был военным; состоя главным начальником морского ведомства, он принимал заметное участие в организации молодого немецкого флота.

Ясностью ума, живостью мысли, красноречием, а главное — тактом и умеренностью он вскоре оправдал выбор императора. Он обнаружил прирожденные способности к сложным парламентским комбинациям, хотя был, в сущности, новичком в этом деле; но он не злоупотреблял своей ловкостью и предпочитал обезоруживать партии своей лойяльностью и умеренностью. На другой день после отставки Бисмарка Вильгельм II заявил о своем намерении, держаться прежнего направления в политике: «Курс остается тот же». На самом деле — началась новая эра.

Правительство борьбы сменилось правительством примирения. Все облегченно вздохнули. Закон против социалистов, срок которому истекал в 1890 году, не был продлен; меры преследования против поляков и эльзасцев были частью отменены, частью смягчены; центр был удовлетворен возвращением монахов-редемптористов и освобождением католиков-студентов богословского факультета от военной службы; национал-либералы радовались возвращению к системе торговых договоров.

После продолжительного периода бурь это спокойствие было благотворно; однако те, кто надеялись на его длительность, не приняли в расчет особенностей характера Вильгельма II, постоянное вмешательство которого внесло в политику новый, не поддававшийся точному учету элемент, — не приняли в расчет и порожденных протекционизмом притязаний, осложнявших и усиливавших соперничество экономических учений.

В 1892 году, во время обсуждения закона, которым предполагалось восстановить конфессиональные школы и снова отдать надзор за школами в руки духовенства, Каприви, поставивший вопрос принципиально, впервые неожиданно был покинут императором, едва не выразившим канцлеру публично свое неодобрение. Он подал в отставку; император не принял ее, но в должности прусского министра-президента заменил Каприви графом Эйленбургом, крайним реакционером (март 1892 г.). Ободренные этим первым успехом, враги канцлера взвалили на него ответственность за строптивость рейхстага, который в 1893 году отверг новое увеличение армии, а потом и за результаты выборов. Число голосов, поданных за социалистов, увеличилось с 1870 года на 350 000 — благодарная тема для консерваторов, для Бисмарка, для министра Никеля, выдающегося финансиста, которого страсть к почестям заставила изменить либерализму. Каприви мужественно боролся с этими нападками — и не без успеха. Протекционисты основали в феврале 1893 года «союз сельских хозяев», претенциозный и требовательный, действовавший очень шумно; ь состав его входили не только почти все консерваторы, но и часть национал-либералов и центра, а также партия социальной реформы, этим пышным названием с трудом прикрывавшая низменные вожделения и своими антисемитскими тирадами привлекавшая к себе мелкую буржуазию. Несмотря на всю эту шумиху, рейхстаг принял торговый договор с Россией (17 марта 1894 г.). Протекционисты-аграрии старались запугать общество мрачными предсказаниями, рисовали картину заброшенных полей Германии, беззащитной перед наплывом хлеба в зерне из-за границы. Но преувеличения, в которые они впадали, заставили общественное мнение насторожиться: нападки на золотую валюту, проект Каница, требовавшего, чтобы государство монополизировало весь импорт зерна, меры против биржевых операций — все это способствовало сплочению большинства парламента вокруг Каприви. Потеряв симпатии народа, аграрии утешились тем, что расположили к себе императора[185].

В своеобразном государственном строе Германии одним из источников наиболее странных и опасных осложнений является та противоположность между рейхстагом и прусским ландтагом, которая создается различием в избирательном законе. В то время как члены рейхстага избираются путем всеобщей и тайной подачи голосов, выборы в прусский сейм — открытые, косвенные, основанные на цензе; консерваторы являются там полными хозяевами, число аграриев в нем настолько велико, что правительство вынуждено считаться с ними; таким образом, борьба либеральных идей с реакционными принимает форму конфликта между Пруссией и Германией, между ландтагом и рейхстагом. Лицам, которых благосклонно выслушивал Вильгельм II, без большого труда удалось пробудить в императоре гогенцоллернскую обидчивость; опасным для Каприви симптомом было то, что Бисмарк снова вошел в милость. Вслед за тем убийство французского президента Карно (24 июня 1894 г.) пришлось весьма кстати для всех тех, кто обвинял Каприви в снисходительности к революционерам, в непредусмотрительности и легкомыслии. В октябре Вильгельм II в кенигсбергской своей речи призывал дворянство к объединению против врагов порядка и религии; консерваторы по первому призыву изъявили свою лояльность и преданность — усердие весьма подозрительное. Каприви не видел надобности присоединять к немецкому кодексу, и без того проникнутому деспотизмом, новый закон против попыток <к низвержению существующего строя (Jmsturzvorlage). Ему удалось по крайней мере смягчить проект Эйленбурга, это была последняя его победа. Торжество Каприви длилось всего одни сутки: 29 октября 1894 года князь Хлодомир Гогенлоэ-Шиллингфюрст сменил его в звании имперского канцлера, одновременно заняв и пост министра-президента Пруссии вместо Эйленбурга.

Князь Гогенлоэ. Император снова заявил, что никаких перемен не будет, но на этот раз к его словам отнеслись скептически. Вывший министр-президент Баварии, затем посланник в Париже после отозвания Арнима (1874), наместник Эльзас-Лотарингии с 1885 года, новый канцлер достиг уже преклонного возраста — ему было 75 лет; он всегда слыл человеком прямодушным и. умеренным, а возраст смягчал те недостатки, в которых его когда-то упрекали, — некоторую суетливость действий и излишнюю пылкость в выражении чувств, по существу вполне понятных. Он никогда не питал большого пристрастия к авантюрам и, разумеется, не стал поощрять беспокойных людей, только и думавших что о государственных переворотах. Однако ему приходилось щадить консерваторов и править с их поддержкой или так, чтобы не раздражать их. Таким образом, со времени отставки Каприви правительство начало сближаться с правой, но это перемещение совершалось с известной постепенностью, прежде всего потому, что императора сдерживало общественное мнение, находившее отголосок в настроении некоторых министров, а затем — потому, что правая, в сущности, состояла из двух плохо ладивших между собой групп: правоверных протестантов и центра. Центр извлек из конституционных учреждений слишком много пользы, чтобы отказаться от гарантий, которые эти учреждения давали ему. Благодаря этой розни либералы отступали лишь шаг за шагом, и это отступление даже было отмечено некоторыми успехами. Консерваторы упрекали канцлера в том, что он недостаточно близко принимал к сердцу эти успехи либералов, и стремились заменить его кем-либо из своих приспешников.

В истории министерства Гогенлоэ первые годы — до 1897 — образуют как бы введение; лишь с 1S97 года партии вступили в решительную борьбу, и законы о стачках, о борьбе с безнравственностью, о развитии флота и о сооружении канала между Эльбой и Рейном привели к ожесточенной борьбе противоречивых интересов и страстей.

Закон против попыток к низвержению существующего порядка (Umsturzvorlage) отстаивали так плохо, что можно было спросить себя, не искали ли в нем его инициаторы просто-орудия против Каприви; затем, когда закон был отвергнут рейхстагом (11 мая 1895 г.), они пришли в негодование и, словно назло большинству, участили процессы об оскорблении величества, стали запрещать собрания, закрывать кружки. Император с каждым днем все более удалялся от благородного человеколюбия, побудившего его (в марте 1890 г.) созвать международную конференцию по рабочему вопросу; он устранил от управления военным министерством Бронсарта фон Шеллендорфа за то, что тот в своем проекте реформы военного уложения принял во внимание пожелания общества, и заменил его генерал-лейтенантом фон Гослером, которого считали вполне преданным чистейшим феодальным традициям. Из центра реакция распространилась на другие германские государства: на Саксонию, где из страха перед социалистами, занимавшими в ландтаге 14 мест из 82, введена была прусская избирательная система; на Баварию, где министерство вступило в союз с ультрамонтанами и обеспечило их торжество на выборах. Чтобы преодолеть последнее сопротивление, аграрии и феодалы прибегли к весьма сомнительным приемам, на которые во время процессов фон Лютцова и майора Тауша был пролит яркий свет. Они много выиграли, когда в 1897 году Микель одержал новую победу и стал вице-президентом прусского совета министров.

Положение Германии к 1897 году было довольно сложное. Ее могущество как великой державы нисколько не было поколеблено, ничто ему не угрожало. Со времени удаления генерала Вальдерзее, которого обвиняли в руссофобстве, отношения между Берлином и Петербургом снова сделались более сердечными. Австрия и Италия по прежнему были верны союзу, Франция образумилась, Англия проявляла податливость; процветание финансов было неоспоримо, а бюджетные излишки позволяли министрам без

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату