– Ты ведь еще не встречался со Степаном, верно? У него на правой части лица и шеи – бесподобный образчик пластической хирургии. Разным людям он рассказывает разное о том, откуда это у него, но знаешь, какова правда? Его брат плеснул на него бензином, а затем ткнул ему в лицо горящей зажигалкой.
Борн непроизвольно поморщился:
– Господи, зачем?
– Кто знает! – пожала плечами Аннака. – Его брат был буйнопомешанным. Степан знал об этом и говорил их отцу, но тот отказывался в это верить, пока не оказалось слишком поздно. И даже после всего случившегося отец продолжал защищать мальчишку, настаивая на том, что это была всего лишь трагическая случайность.
– Может, все так и было, но это не оправдывает тебя в том, что ты организовала настоящий заговор против собственного отца.
Аннака снова зашлась в приступе хохота.
– И кто мне это говорит – ты? После того как вы с Ханом несколько раз пытались убить друг друга? Не мужчины, а две сварливые бабы!
– Это он пытался убить меня, а я всего лишь защищался.
– Неудивительно, Джейсон, ведь он ненавидит тебя с такой страстью, какую мне редко приходилось встречать. Он ненавидит тебя столь же сильно, как я ненавидела своего отца. И знаешь, почему? Потому что ты предал его! Точно так же, как мой отец предал мою мать!
– Ты говоришь так, будто он и вправду мой сын! – выплюнул Борн.
– Так оно и есть, просто ты сам убедил себя, что это не так. Это ведь удобно, не правда ли? Тебе теперь не нужно мучиться угрызениями совести из-за того, что ты бросил его умирать в джунглях.
– Этого не было! – Борн понимал, что не должен позволять этой женщине доводить себя до такого накала эмоций, но не мог ничего с собой поделать. – Мне сказали, что он погиб! Я и подумать не мог, что на самом деле ему удалось уцелеть! Впервые подобная мысль пришла мне в голову только после того, как я влез в компьютерную сеть правительства.
– А сделал ли ты хоть что-нибудь для того, чтобы выяснить истину? Нет, ты закопал свою семью в землю, даже не потрудившись заглянуть в гробы! Если бы ты решился на это, то обнаружил бы отсутствие сына! Но нет, вместо этого ты предпочел трусливо бежать из страны!
Борн беспомощно дернулся в своих путах.
– Вот это здорово: ты еще будешь читать мне проповедь о любви к близким!
– Я полагаю, этого довольно, – проговорил Степан Спалко, входя в комнату с точностью шпрехшталмейстера, появляющегося на сцене в строго определенную минуту. – Мне необходимо обсудить с мистером Борном нечто поважнее семейных преданий.
Аннака покорно поднялась со стула, а затем, потрепав Борна по щеке, произнесла:
– Не будь таким букой, Джейсон. Ты – не первый мужчина, которого я обвела вокруг пальца, не ты и последний.
– Нет, – откликнулся Борн, – последним будет Спалко.
– Оставь нас, Аннака, – велел Спалко, надевая мясницкий фартук и натягивая резиновые перчатки. Фартук был чистым и на славу выглаженным. И все же, приглядевшись, на нем можно было различить выцветшие от стирки следы крови.
После того как Аннака удалилась, Борн обратил все свое внимание на человека, который, как утверждал Хан, спланировал и организовал убийства Алекса и Мо.
– Неужели вы полностью доверяете ей? – спросил он.
– Она неподражаемая лгунья, – хохотнул Спалко, – но и я кое-что понимаю в искусстве лжи. – Он подошел к тележке и окинул взглядом знатока разложенные на ней кошмарные приспособления. – Я полагаю вполне естественным, что, предав в своей жизни так много людей, она поступит аналогичным образом и со мной. – Спалко повернулся, и свет яркой лампы отразился от неестественно блестящей кожи на правой стороне его лица и шеи. – А вы, собственно, что, пытаетесь вбить между нами клин? Опытный оперативник вроде вас именно так бы себя и повел. – Пожав плечами, он взял с тележки один из инструментов и задумчиво повертел его в пальцах. – Впрочем, хватит пустословить. Меня на самом деле интересует совсем другое: насколько далеко вам удалось продвинуться в расследовании относительно доктора Шиффера и его небольшого изобретения?
– Где находится Феликс Шиффер? – вопросом на вопрос ответил Борн.
– Вы вряд ли сможете ему помочь, мистер Борн, даже если вам удастся невозможное – освободиться от этих пут и оказаться на свободе. Он прекратил свое бессмысленное существование, и сейчас уже никто не в состоянии вернуть его в этот бренный и суетный мир.
– Вы убили его, – сказал Борн. – Точно так же, как перед этим убили Алекса Конклина и Мо Панова.
Спалко снова и с тем же самым равнодушием передернул плечами:
– Конклин похитил у меня доктора Шиффера как раз тогда, когда он был нужен мне больше всего. Ну и, разумеется, мне пришлось вернуть себе Шиффера. Я всегда получаю то, что мне нужно. Однако Конклин должен был заплатить за то, что полагал себя вправе безнаказанно играть со мной в опасные игры.
– А Панов?
– Он просто оказался не в том месте и не в то время, – ответил Спалко. – Видите, как все просто?
Борн вспомнил о том, сколько добра сделал ему доктор Панов, и его захлестнула боль от осознания бессмысленности смерти, какой погиб этот прекрасный человек.
– Выходит, для вас забрать жизни двух человек все равно что щелкнуть пальцами?
– Даже легче! – рассмеялся Спалко. – А по сравнению с тем, что произойдет завтра, смерть этих двоих покажется вам и вовсе сущей безделицей!
Борн старался не смотреть на блестящий инструмент в руке Спалко, но вместо этого в его мозгу всплывало видение посиневшего трупа Ласло Молнара, втиснутого в собственный холодильник. Выходит, Борн оказался первым, кому было суждено увидеть, что творят с человеческим телом блестящие инструменты «доктора» Спалко.
Теперь, очутившись лицом к лицу с доказательствами того, что вся ответственность за пытки и убийство Молнара лежит на Спалко, Борн осознал, что каждое слово, сказанное Ханом об этом человеке, является правдой. А если Хан не лгал относительно Спалко, то, может быть, и все остальное, что он говорил, – правда? Значит, возможно, он действительно является Джошуа Веббом, его родным сыном?
Факты наслаивались друг на друга, скрывая за собой истину, и Борн ощущал на своих плечах их неподъемный вес, словно бы ему на спину взгромоздили целую гору. Он не мог разглядеть… но что?
Сейчас это уже не имело значения, поскольку Спалко поднес сверкающее орудие боли к его телу.
– Итак, я еще раз спрашиваю: что вам известно об изобретении доктора Шиффера?
Борн смотрел мимо Спалко, уставившись взглядом в пустую бетонную стену.
– Что ж, вы решили не отвечать, – сказал Спалко. – Я восхищаюсь вашим мужеством и, – он одарил своего пленника обворожительной улыбкой, – бесполезностью вашего благородного жеста.
Зазубренное лезвие пыточного орудия вонзилось в плоть Борна.
Глава 26
Хан вошел в «Гудини» – магазин «волшебных и логических игр», как с гордостью было обозначено на вывеске, – расположенный в доме номер 87 по улице Вачи. Стеклянные прилавки и стены крохотной лавочки были забиты и увешаны самыми разнообразными наборами для доморощенных фокусников, головоломками, лабиринтами – новыми и извлеченными из бабушкиного сундука. Проход между прилавками был забит детьми разного возраста, в сопровождении мам и пап, причем необычный товар никого не оставлял равнодушным: все посетители завороженно разевали рты и тыкали пальцами то в один, то в другой предмет «волшебного» обихода.
Хан перехватил одну из продавщиц, торопившуюся по каким-то делам, и сообщил ей, что хочет повидаться с Оскаром. Осведомившись о том, как его зовут, девушка сняла телефонную трубку, набрала местный номер и, перебросившись с кем-то парой слов, сделала жест, предложив Хану пройти во внутреннюю часть магазина.
Пройдя сквозь небольшую дверь в задней части магазина, он оказался в маленькой передней, освещенной одной-единственной голой лампочкой. Стены были неопределенного цвета, а в воздухе противно пахло вареной капустой. По железной винтовой лестнице Хан поднялся на второй этаж и оказался
