Яга помолчала немного, подумала и негромко заговорила, смотря на Ваню немигающим взглядом:
– Царица Рогнеда, знамо дело, с Золотым царством возни большой не затевала, воевать там не с кем, да и незачем. Все то войско за одним только ей понадобилось – припугнуть царей державных как следует, чтобы знали, с кем дело имеют. А сейчас, понятно, со дня на день готовится она стать царицей трех государств, закатить пир горой да царя Еруслана погостить зазвать, медом хмельным попотчевать, кушаньями знатными угостить. Да только царь Еруслан дюже хитер, прийти-то придет, да не один. Приведет он с собой войско великое, все земли повытопчет, от простого люда одни косточки оставит да на костях тех поваляется-покатается. Это уже как пить дать, ничего не попишешь, и так все словно день ясно.
– Погоди, – перебил ее Ваня, – но тогда как же мы сумеем выручить Светлояру? Если завяжется такая война и великая битва, как мы сумеем хотя бы узнать, где она?
– Так и сумеем, – раздраженно ответила Яга, – втихомолку под шумок все и провернем. Ты не робей, не впервой мне такие дела обделывать.
– Ну хорошо, – осторожно кивнул Ваня, – я тебе верю. Тогда что же нам делать сейчас?
– Затаиться и ждать, что же еще можно придумать? А когда разразится битва, тогда и будем действовать.
– Хорошо, – сказал Иван, – вот только…
– Что еще? – поморщилась Яга. – Что еще не нравится?
– Все не нравится, – твердо проговорил Ваня. – Не нравится то, что все, что мы делаем, сводится к одному – спасти царевну Светлояру.
– А чего ты еще хотел? – изумилась Яга. – Каких еще пирогов да пряников?
– А таких, – Ваня так и сверкнул глазами, – отчего бы нам не сделать что-то ради всего Медного царства? Ты ругаешь Елисея и говоришь, что он плохой царь, но и ты признаешь, что Рогнеда гораздо хуже! Ты говоришь, что Медному царству настанет конец, когда придет время ее властвования, ты говоришь что Еруслан сровняет Медное царство с землей и выстроит здесь какую-то обитель для чародеев… Неужели нельзя ничего изменить? Почему мы не можем этому противостоять? Я многое понял здесь, и самое главное – это то, что и один в поле воин! Что даже я, не солдат и не маг, простой человек, ничего не стоящий сам по себе, могу ради своей цели горы ворочать! Но ведь и ты – и все вы – вы больше, чем обычные люди! Вы многое знаете и многое можете, неужели никто, никто из вас не может спасти Медное царство?
Под конец Ваня перешел почти на крик, голос его гремел, заполняя собой всю горницу, эхом уносился куда-то под потолок.
– Тише ты, – Яга осторожно тронула его за плечо, – разошелся как! Обидели его, видите ли, нет у царства, дескать, защитников! А хотя, Ванюша, – тут Яга улыбнулась, – прав ты, дружок. Рада я несказанно услышать таковые слова, уж и не думала, что дождусь их от тебя. Не печалься, Иванушка, и не горюй, были бы только мы живы, а там, глядишь, Медное царство из пепла воспрянет. Не токмо ради одной Светлояры решила я тебе помогать, чуяло мое сердце, что и ты не последнюю роль сыграешь в грядущей войне. В этом-то и была моя корысть, друг мой. Видимо, я не ошиблась. Знай же, что ждать начала великого сражения нам осталось недолго. Завтра с утра, только лишь встанет ясно солнышко и красный всадник промчится, славя новый день, у медных ворот будет стоять целое полчище воинов, каких ты сроду не видел. Ладные да статные, сильные да ловкие богатыри, ростом каждый в целую сажень, силой каждый вдесятеро против самосильного воина изо всех трех держав. И не будет с ними сладу и уговору, будет одна только битва великая, когда победит Еруслан заведомо, а воины медные полягут мертвыми все как один.
– И что же делать? – снова перебил ее Ваня. – Что мы сможем сделать против целой армии?
– Всего лишь встать за час до рассвета. Встретить медное войско, которое придет с победой, принесет золотые и серебряные знамена, обе державные короны.
– И что потом?
– Посмотрим, – пожала плечами Яга и бросила лукавый взгляд на Пересвета, – утро вечера мудренее. Так, что ли?
– Так, – улыбнулся Пересвет и приложил палец к губам.
– А пока спите, – Яга махнула рукой, – надо набраться сил. Встретимся за час до рассвета.
И она, перекинув на грудь тяжелую косу, выскользнула за дверь.
– Доброй ночи, – шепнул Ваня ей вслед.
– Доброй ночи, – кивнул Пересвет, посчитав, что Иван обращался к нему, – не знаю, как вы, а мне страшно хочется спать.
Он свернул свой плащ поудобнее и улегся на пол, привалившись спиной к стене. Уснул тут же и вскоре уже вовсю храпел. Иван постоял еще, подумал и последовал его примеру. Немного поворочался и наконец устроился на жесткой рогожке, заляпанной кровью. Веста подошла к нему и, не говоря ни слова, легла рядом, вытянув лапы и положив морду Ване под мышку. Засопела жарко, что-то невнятно пробурчала и затихла. Ваня приобнял волчицу одной рукой. Ему очень хотелось сказать ей что-то хорошее, поведать, как сильно он успел к ней привязаться, но Ивану казалось, что об этом и говорить сейчас немыслимо. Кто знает, что ответит ему волчица? А вдруг поднимет на смех или, еще того хуже, вздумает обидеться? Долго он сидел рядом, не зная толком, с чего начать и о чем говорить, но, подумав еще немного, решился на задушевный разговор.
– Веста, милая моя Веста, – торопливо зашептал Иван на ухо волчице, – что мне делать, милая моя, верная подруга? Я меняюсь, беспрестанно меняюсь, и знала бы ты, как меня пугают эти перемены! Мое сердце становится горячим, словно бы в нем поселилось пламя, мою душу разрывают сотни сомнений, но единственное, что мне сейчас становится более или менее ясно, – это то, что назад пути нет! Прошлое словно закрылось от меня серой пеленой, я не помню своего дома, всеми своими помыслами я только здесь! Я не представляю, что будет со мной потом, после того как я пройду свой путь, я не хочу больше покоя – только в дороге я нашел и обрел себя, только здесь я понял, зачем живу на свете! Что мне делать? Скажи мне, направь меня, ведь ты намного мудрее, намного опытнее. Почему я меняюсь? И как меняюсь – я все тот же Ваня, которым был раньше, или на моем месте совсем другой человек, более сильный, более смелый, более горячий? И почему больше всего на свете мне хочется, чтобы рассвет так и не наступил, хочется остаться здесь с тобой в беспокойном ожидании, в тревоге и сомнениях? Что со мной, милая Веста? Что со мной случилось?
